Но Войдан понял все правильно. Он подхватил отца под руку и повлек в коридор. Там толпились.
– М‑матушка... – Алексей повернулся к августе. – Матушка, прошу вас...
Она встряхнула головой, расправила плечи и неторопливо зашагала следом за своими мужчинами. Алексей пропустил ее и еще раз быстро огляделся.
Ртутный блеск быстро и коротко показывался то там, то здесь, и в мерцании его что‑то мгновенно завораживало, казалось то ли обязательным, то ли неузнанно‑знакомым. Но его вытащили за руки и за полы куртки, и он не сумел рассмотреть и понять, в чем была странность и прелесть этого блеска...
Он еще много раз будет видеть его во сне и просыпаться с мучительным чувством того, что еще миг – и эта тайна перестанет быть для него тайной... но этот миг не был ему дан никогда.
Алексея буквально выволокли из разгромленной залы, и тут же рухнул потолок.
В месте прикосновения искры к груди кесаря участок кожи размером с детскую ладонь позеленел и потерял всяческую чувствительность. Лекарь Деян долго осматривал распростертого на широкой лавке пациента, качал головой и бормотал неслышно. Потом сказал:
– Государь. Я впервые вижу такое. В моей памяти нет никаких упоминаний о подобной болезни. Позволь мне удалиться и обратиться к книгам. Может быть, я найду нужное описание и средство.
Кесарь слабовольно махнул рукой: иди. И подтвердил словом:
– Иди уж, мучитель. И все – идите. Сил моих больше нет, чтоб вас видеть... Отвернулся к стене и замер.
Алексей, что стоял в дверях, пропустил лекаря мимо себя и вышел следом.
– Так плохо? – спросил он. Лекарь, не оборачиваясь, кивнул.
Силентий – тайный совет – собрался в стражницкой. Этериарх стражи Мечислав Урбасиан стоял во главе стола, за которым друг друга напротив сидели стратиг Рогдай и потаинник Юно Януар. По правую руку от Рогдая держался Войдан, все еще бледный после столкновения с мертвецом, а рядом с Юно Алексей неожиданно для себя увидел Аэллу Саверию, ведиму и целительницу, служившую, как и многие другие ведимы, семейству Вендимианов, относящихся к их ремеслу терпимо и даже поощрительно. Появление ее при дворе кесаря в трудный час могло многое значить...
– Садись, лекарь. Садись и ты, слав... – Этериарх дождался, когда Деян и Алексей займут места за столом, и тяжело сел сам. – Говори, лекарь.
Деян покосился на Аэллу, вздохнул:
– Хорошего вы от меня не услышите. Я не видел никогда сам, как начинается «Болезнь Царей», но в трудах описания читал многократно... Всегда первоначально возникает маленькое серое пятнышко с розовой каймой, оно растет... Завтра оно будет с блюдце, через три дня появится смрад. Пройдет еще две‑три недели... Мне хотелось бы ошибиться, но я не ошибаюсь – все слишком очевидно.
Повисло молчание. Слышно было, как в соседней комнате идут часы.
– Скажу я, – начал стратиг Рогдай. – Не было такой тяжести дня на моей памяти. Замять в Степи. Конкордия опять готовит армаду. Семейства наши так и не договорились до мира. Можно было рассчитывать, что хотя бы перед лицом врага они сплотятся, как это было при кесаре Паисии, – пусть на время, пусть кое‑как... Потому, думаю, и нанес враг удар нам в самое сердце. Если лекарь прав, то остается у нас один кесаревич Войдан... с женой своей Блаженой... Стратиг проговорил это ровно, но ровность далась ему не сразу. Юная Блажена была младшей дочерью Терентия Вендимиана, генарха южного семейства. И ясно как день, что все Паригории и те, кто держит их руку: славы северные и большая часть восточных, – с большой неохотой пойдут под знамена кесаря... И происходит все это с руки проклятого Полибия – а значит, ждать нам новых напастей и бед. Я сказал. Говори теперь, Юно.
– Сказать хорошего тоже не могу, – приподнял Януар свою круглую, как бы кошачью голову.