"Местный", - сразу решила Таня, углядев его клетчатый гэдээровский пиджак, каковыми был нынче набит главный одежный магазин. Но в светлых, невинных глазах мужичка, в том, как застенчиво он поздоровался, содержалось прямое указание на селедку, пиво и шницель. Поэтому Танюша, столь грубо возвращенная к своим финансовым неурядицам, даже не подала меню, а затараторила нудным голосом:
- На первое - суп харчо, бульон куриный. На второе - цыплята табака, бастурма, котлеты "интурист", осетрина фри...
"Вот тебе шницель", - разглядывая майоликовое блюдо на колонке и небрежно постукивая карандашом по блокноту, ждала сакраментального вопроса о холодных закусках, чтобы окончательно добить клиента трехрублевым рыбным ассорти.
- И голос у вас тоже красивый, звучный! - мягко сказал мужичок, поднимая глаза, ставшие вдруг невыносимо пронзительными. Совсем другое существо глянуло через глазницы из рыхлого и неуклюжего тела в клетчатом пиджаке и сорочке с перекрученным шелковым галстуком.
Испугалась Таня и ничего не смогла ответить, да и отвечать было поздно, поскольку разом стихли вопли оркестра, оравшего в адрес пожилого контрабасиста:
Дя-адя Ваня, хороший и пригожий,
Дя-адя Ваня, всех юношей моложе...
И говор людей, пытавшихся перекричать оркестр, и звон посуды тоже пропали. В свалившейся чудовищной тишине цепко, испытующе глядел странный гость, положив руку на пустую тарелку.
Внезапно поняла Татьяна из этого простого жеста, что мужичок никогда в жизни с тарелки не ел. И сразу все начало становиться понятным, несмотря на исчезновение зала и серовато-белое сияние, окружавшее теперь Таню, гостя за столом и сам столик с тремя пустыми стульями (двое ребят и девушка, сидевшие до прихода мужичка, как раз пошли танцевать).
Его глаза потеплели и улыбнулись.
- Я рад, что вы так сообразительны. Садитесь.
Таня села. Пол чувствовался под стулом и ногами, но был невидим; нежно сиял туман под английскими туфельками.
- Вы... марсианин, да? - робко спросила Таня, ободренная его улыбкой пожалуй, слишком тонкой и мудрой улыбкой для забубенной физиономии пятидесятилетнего выпивохи-склеротика.
- Ну-у, у вас даже в газетах пишут, что Марс - планета практически мертвая!
Тане стало неловко перед гостем. Она поднатужилась умишком, переворошила небогатый свой запас научной фантастики, прочитанный в основном в шестом классе, и выпалила:
- А может, вы там в подземных городах живете?
"Господи, дура же я: на Марсе - и подземные! А как надо сказать? Подмарсиан... Подмарсовые? Нет, подпочвенные, что ли!"
- Нету там никаких городов, - терпеливо разъяснил мужичок. - И моя родина значительно дальше от Земли, чем Марс. Другая звезда, одним словом.
Разговор получался до жути увлекательный и пока что совсем не страшный; Таня вообразила, как она теперь прославится по всей Земле, приободрилась и даже пококетничала, опершись локтем о край стола, положив подбородок на пальцы и лукаво глядя из-под опущенных ресниц. Любой земной мужчина уже сообразил бы, что удостоен Танюшиного внимания, и непременно распустил бы хвост, но этот только усмехнулся устало и снисходительно, словно нелепой детской выходке.
Чуткая Таня сразу увяла и спросила почти сердито:
- А почему же вы пришли ко мне, а не к какому-нибудь там... академику? Какая вам от меня польза?
- Я объясню, - кивнул он, и дурацкая живая маска с узором лопнувших сосудиков на носу и щеках приобрела вдохновенное выражение. - Есть просторы и понятия, недоступные никаким вашим академикам, но созданные для вас. Есть древние культуры, опекающие более молодые цивилизации - такие, как на Земле. Вы не поймете всего сразу, да и не надо.