Подушка, прикрывавшая ее голову, отлетела, и в лицо гостю уставились два невидящих, остекленевших глаза. Обведенный синевой рот, кончик языка неприятно выглядывает наружу. А еще – нехорошие, темноватые кругляши, проступившие вдоль крыльев носа, Васька знал, что они называются «трупные пятна».
Бутылка с водярой жалобно звякнула о пол. Ленка продолжала пялиться на него мертвыми глазами. Васька инстинктивно отпрыгнул от покойницы, вжался спиной в стену спальни и оглушительно заорал.
Надя
Вот и живешь будто на пороховой бочке. Тушишь в травах очередную рыбу, а сама боишься, что пройдет вечер, наступит ночь и Дима не вернется. И ты останешься одна. Со своими несбывшимися надеждами и бесполезно остывающим карпом…
Дима
Права, конечно. Но до чего же сложно с этими бабами…
Дима
Действительно странно: сидит на стуле у окна да еще и ноги в украденной у него манере на подоконник закинула. Больше того: в руках бокал (бесцветная жидкость, пузырьки газа плюс лимон – явно джин с тоником). А плита – холодная, стол не накрыт, и никаких аппетитных запахов в кухне не витает. Непонятный демарш…
Надька жалобно взглянула на него. Махнула рукой на соседний стул, пригласила:
– Я, наверно, этого не переживу…
Глава 2
Пятью часами ранее. Надя
Дима никак не тянул на примерного клерка, и потому Надя была далека от того, чтобы ждать его в обычные для офисных служащих семь часов вечера. Но все равно, едва вернулась из своей библиотеки (сегодня она работала в первую смену и потому освободилась уже в четыре), немедленно кинулась в кухню. На сегодняшний ужин Надя планировала рыбу под маринадом из помидорчиков черри и, пока ехала домой, вспоминала, все ли продукты есть в наличии. Филе в морозилке точно имелось, и масло тоже (а жарить рыбу лучше на смеси подсолнечного и сливочного), и все необходимые приправы. Единственное сомнение – остались ли в холодильнике пресловутые черри? Вчера – точно были, полная пластиковая упаковка. Но вчера же после полуночи, когда Надя засыпала, по спортивному каналу сражались очередные футбольные гладиаторы, асы кожаного мяча. И Дима, она сквозь сон слышала, принимал в матче самое деятельное участие: скрипел креслом, звенел пивными бутылками, хрустел чипсами. Вполне мог и бедными помидорчиками закусить. Сама когда-то любимого научила, как вкусно под пиво смешать черри, тертый пармезан и чесночок. А чесноком от любимого ночью точно попахивало…
Едва вошла в квартиру, тут же ринулась в кухню – проверять холодильник на наличие помидоров. Нашла. Обрадовалась. И над собой же усмехнулась. Какие-томелковатыеу нее стали радости. То ли дело раньше, десять лет назад… Может, Полуянов и прав, когда называет ее последней клушей.
Надя быстро переоделась. На собственный перекус тратить время не стала – немедленно приступила к готовке. Но едва извлекла из холодильника рыбу, как в дверь позвонили. Она метнула взгляд на часы – всего-то без двадцати шесть, совсем не Димино время. Но сердце все равно екнуло. Неужели ее расчеты не оправдались?Мужчина, любимый, голодный, после работы пришел, а у нее ужин до сих пор не спроворен! Бабский, позорный, домостроевский менталитет. Можно подумать, Дима когда-нибудь ее упрекал, что в доме поесть нечего. А если изредка подобное и случалось – ведь даже у скромных библиотекарей на работе бывают авралы, – Полуянов покорно перебивался бутербродами или, что еще приятнее, в ресторан вечером ее вел.
Но все равно, пока она спешила в прихожую, на ходу придумала: если вдруг нежданно-негаданно это Дима, она его сухомяткой пытать не станет. Можно будет минут за пять пышный омлет пожарить – с болгарским перцем и теми же помидорами черри. Или еще проще: горячие бутерброды с сыром.