Кроме того, лицо его было почти скрыто под маской бинтов и только щелочки-глаза среди стерильной белизны бинтов горели злобным блеском. Он напоминал утратившего невидимость человека-невидимку. Рот его ярко-красной прорезью выделялся на фоне белых бинтов и казался одной из ран. Он был в сознании, но врачи предупредили Дельгадо, что больного только что накачали седативными и поэтому он может в любой момент впасть в дремотное состояние. Однако Дельгадо решил все же попробовать.
Он присел на стуле рядом с кроватью Уэрты. Уэрта лежал на постели, вытянув поверх одеяла руки ладонями вверх. Обе его ноги были в гипсе. Горящие лихорадочным блеском глаза следили за Дельгадо. Когда детектив назвал себя, потерпевший молча кивнул, подтверждая, что сможет ответить на интересующие его вопросы.
- Прежде всего, - сказал Дельгадо, - знаете ли вы, кто эти люди?
- Нет, - ответил Уэрта.
- И вы никого из них не узнали?
- Нет.
- Это были молодые люди?
- Не знаю.
- Но вы же видели их, когда они напали на вас, правда?
- Да.
- Так какого же примерно возраста они были?
- Не знаю.
- Может, это были люди, живущие где-то по соседству?
- Не знаю.
- Мистер Уэрта, любая информация, которую вы сможете сообщить мне...
- Я не знаю, кто они, - сказал Уэрта.
- Они нанесли вам тяжкие телесные повреждения, и, конечно...
Забинтованная голова Уэрты отвернулась от Дельгадо и зарылась в подушку.
- Мистер Уэрта? Молчание.
- Мистер Уэрта?
И снова никакого ответа. По-видимому, он впал в то дремотное состояние, о котором доктор предупреждал Дельгадо. Дельгадо тяжело вздохнул и встал со стула. Раз уж он находился в больнице "Буэнависта", и чтобы визит сюда не пропал даром, он решил заодно навестить и лежавшего здесь Энди Паркера. Дела Энди Паркера шли примерно так же, как и Уэрты. Он тоже спал. Дежуривший по этажу врач сказал, однако, что жизнь Паркера сейчас уже вне опасности.
Самое неприятное в работе детектива, закрепленного за каким-либо определенным районом, является то обстоятельство, что почти все в этом районе отлично знают, что ты работаешь именно детективом. А поскольку розыск или, по крайней мере, определенная часть работы требует секретности, то очень трудно бывает разнюхать что-либо, когда девяносто процентов встречных отлично знают, что ты занят именно разнюхиванием. Бармен в баре "17" (а именно такое название носил бар, расположенный на Семнадцатой улице, бар, в котором военный моряк встретился с девушкой, заманившей его в ловушку и оставившей избитым на тротуаре), отлично знал, что Карл Капек полицейский, а Капек отлично знал, что бармен это знает. И поскольку оба они были прекрасно информированы, то никто из них не стал играть в прятки. Бармен молча поставил пару кружек пива перед Капеком, не имевшим права пить при исполнении служебных обязанностей, а Капек принял их и не думая расплачиваться, причем все это было проделано по давно заведенному порядку. Капек и не пытался расспрашивать бармена о лягающейся девушке или о ее друзьях. Бармен, в свою очередь, не стал спрашивать Капека, что привело его к нему в бар. Раз уж он пришел сюда, значит у него были на то причины, и бармен прекрасно знал это. Капек тоже знал, что бармену известно и это. Поэтому оба они соблюдали некоторую дистанцию, вступая в контакт только в момент, когда бармен ставил перед Капеком новую кружку пива. Это был давно сложившийся и молчаливо воспринимаемый симбиоз. Бармен, правда, втайне надеялся, что Капек явился сюда не ради расследования какого-то очередного нарушения с его стороны, которое неизбежно станет ему в копеечку.