При этом они оба прекрасно понимали друг друга и ценили тот странный симбиоз, который иногда возникает между людьми, чья профессия - охрана закона, и теми, кто этот закон нарушает, симбиоз, жизненно необходимый как тем, так и другим.
- Не люблю, когда меня силком принуждают к чему-то, - Доннер наконец нарушил молчание.
- А я не люблю нарываться на отказ, - парировал Клинг.
- Когда нужны эти сведения?
- Я хочу, чтобы колеса завертелись до наступления утра.
- Тебе хочется чуда, не так ли?
- А кто не жаждет чуда?
- Чудеса стоят немало.
- А почем они?
- Двадцать пять за одну машину и полсотни, если удастся узнать об обеих.
- Ты сначала разыщи машины, а о цене поговорим позднее.
- А если до этого "позднее" кто-нибудь проломит мне череп?
- Об этом тебе следовало позаботиться еще при выборе своей профессии, - возразил Клинг. - Ладно, Доннер, кончай трепаться. Просто два каких-то подонка решили бросить самодельную бомбу. Никто за ними не стоит и бояться тебе нечего.
- Ты так считаешь? - осведомился Доннер. И тут же менторским тоном изрек банальную истину:
- Расовые отношения в этом городе достигли к настоящему моменту наивысшего напряжения.
- Ты знаешь мой номер в участке?
- Еще бы мне не знать его, - мрачно подтвердил Доннер.
- Я сейчас иду прямо туда и буду ждать твоего звонка.
- Может, ты позволишь мне для начала хотя бы одеться?
Ночной клерк отеля "Эддисон" сидел в полном одиночестве, когда Карелла с Хейвсом вошли в холл. Погруженный в раскрытую перед ним книгу, он даже не глянул в сторону детективов, когда те подходили к его столику. Холл отеля был выдержан в готическом стиле: на полу лежал изрядно вытертый восточный ковер, подле массивных красного дерева резных столов стояли огромные мягкие кресла с продавленными сидениями и засаленными подлокотниками. Возле каждой из двух облицованных красным деревом колонн стояло по плевательнице. Над столом регистратора висел великолепный абажур, в котором, однако, недоставало одного стекла, а второе было треснувшим. В старые добрые времена "Эддисон", несомненно, был роскошным отелем. А сейчас он походил на дешевую шлюху в изъеденном молью и облезлом норковом манто, которое она приобрела в лавке старьевщика.
Клерк, как бы в противовес всему этому старью, оказался совсем молодым человеком, лет двадцати с чем-то. Он был в отлично выглаженном твидовом костюме и темной рубашке с галстуком в золотую с коричневым полоску. На носу у него красовались очки в изящной черепаховой оправе. С некоторым опозданием он оторвался от своей книги, близоруко прищурился и, наконец, встал.
- Слушаю вас, джентльмены, - сказал он. - Чем могу быть вам полезен?
- Полиция, - сказал Карелла. Он вынул бумажник и раскрыл его, показывая пришпиленный изнутри полицейский жетон.
- Слушаю вас, сэр.
- Я детектив Карелла, а это мой коллега, детектив Хейвс.
- Здравствуйте. А я ночной клерк и зовут меня Ронни Сэнфорд.
- Мы разыскиваем человека, который мог быть зарегистрирован в вашем отеле примерно две недели назад, - сказал Хейвс.
- Ну что же, если он был здесь зарегистрирован две недели назад, то вполне возможно, - сказал Сэнфорд, - что он все еще живет у нас. Большинство таких постояльцев проживает у нас постоянно.
- Вы держите здесь в холле фирменную почтовую бумагу?
- Простите, сэр?
- Почтовую бумагу с названием отеля на ней. Может ли кто-либо войти так, запросто, с улицы и взять листок такой бумаги?
- Нет, сэр. Здесь в углу есть письменный стол, видите, рядом с лестницей, но мы не кладем на него почтовую бумагу с рекламой отеля.
- А в номерах такая бумага есть?
- Да, сэр.
- А у вас в столе?
- Естественно, сэр.
- И у вас здесь постоянно находится дежурный?
- Все двадцать четыре часа, сэр. Мы работаем в три смены. С восьми утра до четырех дня, с четырех дня и до двенадцати и с двенадцати до восьми утра.