Придерживая ее перед собой, будто она была каким-то безжизненным манекеном, он провел ее по лестнице до самого низа, подвел непосредственно к все еще светящейся нитями накала ламп и трубок машине для развоплощения и сделал жест рукой в сторону платформы.
— Он пытался объяснить мне принципы работы машины, а затем вдруг пересек голубой луч.
Быстро, пока глаза ее были сосредоточены на бледно-голубом световом пятне, которое покрывало платформу, он завел ее тонкие руки за спину. Она вскрикнула, внезапно разгадав его истинные намерения, и ее мускулы, казалось, вдруг налились неожиданной силой. Она вырвалась из его цепких рук и с пронзительным криком бросилась к дальней стене комнаты.
— Нет, — произнес он, направляясь к ней. — Я не собирался сделать вам ничего плохого. Я просто хотел показать вам…
— Не подходите ко мне близко! — Она оперлась сзади о лабораторный стол, стоявший у самой стенки, и стала шарить рукой за спиной среди различных деталей и инструментов. Через секунду у нее в руке оказались ножницы с длинными лезвиями. Увидев, что Барретт надвигается на нее, она выставила ножницы прямо перед собой.
— Бы должны понять! — закричал Барретт, после чего стремительно бросился к ней.
Ножницы описали в воздухе короткую дугу снизу вверх, лезвия их устремились к животу Барретта, будто клюв какой-то злобной хищной птицы. Он ощутил толчок в ткани его живота и на какое-то мгновение ему даже показалось, что ничего не изменилось в его положении.
Однако затем он увидел ужас на своем лице, мимолетно отразившемся в металле ножниц, и только тогда понял, что ему нанесен смертельный удар. С осознанием этого тотчас пришла и боль. Шатаясь, он отпрянул назад, глаза его выпучились. Он все еще никак не мог уразуметь, что рваная рана на его животе нанесена этой хрупкой молодой женщиной, обуянной страхом и гневом. Руки его сомкнулись над краями раны, но это не остановило хлынувшую из раны кровь, которая мгновенно промочила насквозь его одежду и выступила наружу.
Испытывая сонливость и отрешенность от всего, Барретт грузно упал на пол, ход мыслей его замедлился, они потеряли всякую связность. Он услышал, как затихли где-то наверху женские шаги, но это его уже нисколько не волновало. Раньше он никогда особенно не задумывался над таким феноменом, как смерть. Поэтому теперь, когда такой момент наступил и в его собственной жизни, важность его показалась ему поначалу уж слишком преувеличенной. Он обвел взглядом комнату, хотя и не без интереса, но весьма равнодушно, и даже слегла улыбнулся, увидев голубое свечение, исходившее от машины, которая и послужила причиной такого неожиданного завершения его собственного жизненного пути.
И только спустя несколько томительных мгновений ему стало страшно. Так страшно, что все тело его яростно задрожало, абсолютно все — от пяток до макушки. Взгляд его уперся в быстро надвигающуюся на него тьму, и он ужаснулся ее приближением. Он ощутил, как по всей его коже стало растекаться что-то холодное, как лед, и не сразу понял, что это его собственный пот.
Его обуял страх! Ужасный, подлинный, всепронизывающий страх! Он не хотел умирать!
Собрав в предсмертной агонии последние силы, он пополз. Он волочил себя по полу лаборатории и перемещал свое трепещущее от ужаса тело только с помощью рук, испытывая мучительнейшую боль.
Затем последним рывком умирающего он бросил себя на пучок голубых лучей.
…Он брел по лесу, в котором ветки деревьев были словно обгоревшими и начисто лишены листвы. Все вокруг было укутано густой дымкой, и ему с трудом удавалось различать фигуры людей, которые устало тащились перед ним длинной цепочкой, передвигаясь очень медленно, едва волоча ноги.
Он выронил какой-то предмет, что был у него в руке, и он беззвучно упал то ли в пыль, то ли в пепел.