Сердце буквально разрывается от сочувствия, – насмешливо проговорил Гиз. – Давай сюда и это, иначе я позову копов.
Эдди бросил саквояж на пол.
– Подонок, чтоб ты подавился этими деньгами!
– Это мне не угрожает, – подмигнув, ответил Гиз. – Счастливого пути! Надеюсь, в ближайшем будущем мы не встретимся. Теперь с твоей рожей нечего
рассчитывать на успех у женщин! – Гиз злорадно расхохотался.
Онемевший от злобы и бессилия, Эдди, как ошпаренный, бросился вон из комнаты.
Исми Геза сидел в приемной госпиталя имени Монтгомери, в Санто-Рио. Здесь было очень уютно: светлое, просторное помещение было обставлено с
большой роскошью. Устроившись в кресле, Исми размышлял, что неплохо было бы иметь такое же удобное кресло и дома. Он все время думал о сыне.
Исми не позволили сесть в санитарную машину, и он поехал в госпиталь на «паккарде» Макса. Он давно не садился за руль и очень нервничал. Исми не
без основания считал, что у Макса инсульт. Апоплексические удары были обычными в их семье. Даже у Исми случилось нечто похожее, когда увидел
своего товарища, растерзанного львом. Макса же свалила кража денег.
«Причины всегда разные, а результат один, – думал Исми. – Только бы Макс поправился!»
Хотя для такого энергичного парня, как Макс, последствия могут быть серьезными, Исми надеялся, что все обойдется. После инсульта сам он
приволакивал ногу и очень этого стеснялся.
Дверь бесшумно отворилась, и вошла старшая медсестра. Он отметил, что у нее доброе лицо. Он так боялся услышать что-то непоправимое, что вначале
не улавливал смысла ее слов. Потом до него дошли отдельные фразы: внутреннее кровоизлияние… разрыв шейной артерии… паралич левой стороны тела…
потеря рефлексов…
– Он умирает?
Ей стало ясно, что старик ничего не понял из ее объяснения и его терзает страх.
– Он не умрет, – тихо ответила она. – Но двигаться не сможет…
– Это озлобит его, – жалобно простонал Исми. – Он никогда не отличался терпением. Умоляю вас, сделайте все возможное. Я заплачу любую сумму…
Пусть расходы не смущают вас… У меня есть деньги…
– Вы можете взглянуть на него, – ей стало жаль старика. – Не говорите только на темы, которые могут взволновать его.
Макс лежал в маленькой светлой палате. Голова его высоко покоилась на нескольких подушках. Старик едва узнал сына. Левая сторона лица была
неестественно искривлена, что придавало ему устрашающий вид. Уголок рта опустился, и губы застыли в жуткой гримасе, обнажавшей зубы. Глаза
блестели, словно горячие угли. В них были ненависть и ярость. Макс неотрывно смотрел на приближавшегося к кровати отца.
Сиделка, мисс Хенникей, высокая темноволосая девушка с бесстрастным лицом, пристроилась у окна. Она безразлично глянула на вошедшего Исми.
– Они сделают для тебя все возможное, – попробовал утешить сына старый Геза. – Скоро тебе полегчает. Я буду ежедневно навещать тебя.
Макс смотрел на отца. Говорить он не мог, язык тоже был парализован. Но лицо его прояснилось, хотя глаза по-прежнему сверкали ненавистью.
– Я не буду утомлять тебя, – старик чувствовал, что сына не радует его приход. – Отдыхай… Уже поздно. Я приду завтра.
Губы Макса зашевелились, словно он хотел что-то сказать, но Исми ничего не разобрал.
– Вскоре ты сможешь говорить. Только не волнуйся, – Исми почувствовал, как по щеке покатилась слеза. Он вдруг вспомнил Макса в детстве,
вспомнил, сколько надежд было на него…
Губы Макса вновь зашевелились, и отец прочел по ним: «Уходи!»
– Я вернусь, – пообещал он, смахивая слезу.