Зверь был выше всех шестерых человек, выше даже, чем Трехпалый Соли, самый высокий из виденных Данло людей. Этот зверь — самец, как сразу понял Данло по странного вида мужским органам под его брюхом — стоял на задних лапах, как медведь. Данло не мог взять в толк, почему люди стоят так близко к нему. Разве они не понимают, что зверь может броситься на них в любое мгновение? И почему у них нет копий? Лыж у них тоже не было, хотя одеты они были почти как Данло, в белые меховые парки. Как эти люди-тени охотятся на снегу без копий и без лыж?
Данло приближался к ним как можно тише — он умел двигаться очень тихо, когда хотел. Никто из мужчин не смотрел в его сторону, и это было странно. В их лицах и позах тоже что-то было неправильное. Они не держались настороже, не прислушивались к звукам и колебаниям мира. Зверь заметил Данло первым. Он был тонок, как выдра, с мехом белым и плотным, как у самца шегшея. Он стоял на двух ногах слишком легко и уверенно, неподобающим для зверя образом, а в передней лапе держал палку. Данло не мог догадаться, зачем зверю палка — разве что он строил себе берлогу и люди застали его за этим.
Он смотрел на Данло странными, понимающими глазами — красивыми, круглыми и золотистыми, как солнце. Даже у Агиры нет таких глаз — Данло не видел подобных ни у одного живого су-ества.
Он подошел поближе и поднял копье, не веря в свою удачу.
Найти крупного зверя сразу после выхода на сушу — это поистине большое счастье. Чувствуя сильный голод, он молился, чтобы у него достало сил нанести верный удар.
— Данло, Данло.
Зверь, как ни странно, стоял на месте и смотрел на него, не крича и не пытаясь убежать, но кто-то, однако, все же закричал. Должно быть, это Агира напоминала ему, чтобы Данло помолился про себя за дух зверя, прежде чем убивать его. Но Данло не знал имени этого зверя — как же он мог за него молиться? Возможно, в Песне Жизни перечисляются имена невиданных зверей Небывалого Города. Данло в тысячный раз пожалел о том, что смерть Соли помешала ему выслушать Песнь Жизни до конца.
В этот миг один из мужчин обернулся посмотреть, на что смотрит зверь, и тоже закричал:
— О-о!
Другие тоже увидели Данло, занесшего назад руку с копьем, и глаза у них изумленно округлились.
Потрясенный Данло убедился, что Соли говорил правду.
Люди-тени походили на него гораздо больше, чем его кряжистые соплеменники. Вслед за этой мыслью пришла другая, ошеломившая и пристыдившая его: что, если этот зверь — имакла? Что, если эти безбородые знают, что он имакла и на него нельзя охотиться ни при каких обстоятельствах? Ведь они должны знать, которые из их странных животных волшебные, а которые нет?
— Нет! — крикнул один из мужчин, — нет, нет, нет!
Данло, голодный и обессиленный, растерялся. Ветер и поземка, метущая в глаза, затрудняли ему зрение. Он стоял с поднятым копьем, весь дрожа, и наконечник копья ходил вверх и вниз.
Вслед за этим случилось сразу много всего. Зверь медленно раскрыл свой большой подвижный рот и стал издавать какие-то звуки. Человек, крикнувший "О-о! ", закричал снова и бросился на зверя — вернее, попытался прикрыть его собой. Трое других побежали к Данло, тоже крича и размахивая руками.
Они схватили Данло и отняли у него копье. По силе они даже сравниться не могли с алалоями, но все-таки были взрослыми мужчинами и без труда справились с истощенным напуганным мальчишкой.
Один из мужчин, державших Данло — кожа у него, к слову сказать, была черная, как обугленное дерево, — сказал что-то зверю, другой что-то крикнул, но Данло не понял ни слова. А питом зверь вдруг тоже заговорил, но Данло опять-таки ничего нет понял. До сих пор он даже не подозревал, что на свете есть другие языки, кроме его родного, но как-то догадался, что зверь и эти люди говорят на незнакомом ему языке.