И за Ягодкиным следят, он уже сам это чует - только смыться ему некуда, и возьмут всех нас, голубчиков, за шиворот, если дураками будем. А я не дурак и в такую дыру залезу, что никому даже присниться не может". С этими словами он и ушел. Вот и жду, кто придет раньше - вы или Ягодкин. Слава богу, что пришли вы. Ну и забирайте, а вот и кассета. В общем, все.
- Нет, не все, Раиса Григорьевна, - подытоживает Жирмундский. - О сроках пока говорить не будем - все у нас впереди. И забирать вас не будем, а кассету возьмем. Только где же записывающее устройство?
- А он его в Москву-реку выбросил. Крохотный такой аппаратик, заграничный. Я-то его не видела, Челидзе рассказал. "Не хочу, - говорит, чтобы эта гадость мне жизнь сократила, а то Ягодкин сам ее сократит с помощью своего Фильки". Ну а мне что Ягодкину сказать? Я ведь не актриса, сыграть не сумею.
- Небольшую рольку все-таки придется сыграть, Раиса Григорьевна, говорю я, постукивая пальцами по миниатюрной кассете. - Скажитесь больной, расстроенной, допустим, выговором начальства за то, что пускаете в кабинет посторонних. Словом, придумайте, это не так уж трудно. А на вопрос о кассете удивитесь, скажите, что Челидзе не заходил, в институте вторично не был и никакой кассеты с пленкой вам не передавал. Пусть Ягодкин поволнуется и сам поедет Челидзе разыскивать.
- А если найдет?
- Тогда и мы его у вас найдем. Ведь от Челидзе он опять к вам приедет. В общем, мы вам позвоним сегодня же.
20
В комитете секретарь сообщает нам, что генерал уже вернулся, находится у себя и ждет нас с докладом. Его перебивает телефонный звонок.
- Александров звонит, Николай Петрович. Передаю трубку.
Я слышу в трубке какое-то неясное бормотание.
- Что с вами, товарищ лейтенант? Вы больны?
Александров - это сотрудник, которому поручено наблюдение за Челидзе. Он явно чем-то напуган.
- Неувязочка вышла, товарищ полковник. Виноват. Исчез Челидзе.
- Как исчез?
- Он прибыл домой в двадцать два сорок пять. Я засек время. Прибыл на своей "Волге". Машину оставил во дворе. Вошел в подъезд. Это с улицы. Живет он в однокомнатной квартире на четвертом этаже. Сразу же осветились оба окна - и на кухне и в комнате. Примерно через час - времени я не засек - та же "Волга" выехала со двора и с большой скоростью помчалась по улице. Из подъезда никто не выходил, и свет в окнах квартиры Челидзе продолжал гореть. Думаю, если машину угнали, рискну подняться и позвонить. Никто не открыл дверь. Позвонил еще раз. Тогда я толкнул дверь, а она открыта.
И квартира пуста. Платяной шкаф настежь, ящик с рубашками выдвинут, часть носильных вещей отсутствует, ящики письменного стола тоже открыты при поверхностном осмотре ни документов, ни денег не обнаружено.
- Как же он мог бежать с четвертого этажа, если он, как вы утверждаете, не выходил из подъезда?
- Окна комнаты были закрыты, но открыто окно на лестничной клетке. А рядом по стене дома проходит пожарная лестница. Правда, она обрезана на высоте трех метров от земли, но спрыгнуть оттуда нетрудно.
- Вы будете строго наказаны, Александров, за то, что упустили Челидзе, - с трудом сдерживаюсь, чтобы не накричать на незадачливого сотрудника.
Жирмундский криво улыбается. Он все уже понял.
- Перехитрил нас Георгий Юстинович.
- Немедленно объявите розыск Челидзе.
- Он мог удрать и с фальшивым паспортом.
- У нас есть его фотокарточка. Размножьте и разошлите. Мы не имеем права его упустить. Даже стыдно к генералу идти.
К генералу действительно идти стыдно. Мы много сделали, но и многое проглядели. А генерал все помнит. И то, что кажется нам бесспорным, может вызвать не один и не два коварных вопроса.
- Да еще шифровальщики копаются, - вздыхаю я.
- Текст уже расшифрован, - подсказывает Жирмундский.