- У нас тут небольшое разногласие... - сказал ректор. - У дона Кроче есть племянник, который мечтает стать врачом. А профессор Натторе
говорит, что у него нет необходимых оценок для получения диплома. Трагедия. Дон Кроче был так добр, что приехал, чтобы похлопотать за
племянника, а поскольку дон Кроче столько сделал для нашего университета, я подумал, что нам следует постараться как-то его уважить.
Дон Кроче заговорил дружелюбно, без намека на сарказм:
- Сам-то я неграмотный, но никто не может сказать, что я не преуспел в деловом мире.
Конечно, подумал Гектор Адонис, человеку, который может подкупать министров, организовывать убийства, терроризировать лавочников и
владельцев фабрик, совсем не обязательно уметь читать и писать.
- Я пробивался в жизни сам, - продолжал дон Кроче. - Почему мой племянник не может сделать то же самое? Моя бедная сестра будет убита
горем, если у ее сына не будет стоять "доктор" перед фамилией. Она искренне верит в Христа, она хочет помочь всему миру.
Доктор Натторе с полным отсутствием чутья, характерным для людей, всегда считающих себя правыми, изрек:
- Своей позиции я изменить не могу.
Дон Кроче вздохнул. И примирительно сказал:
- Что плохого может сделать мой племянник? Я обеспечу ему пост в армии или в католической больнице для престарелых. Он будет держать их за
руки и выслушивать жалобы. Он очень мягкий, он обворожит всех этих старых перечниц. О чем я прошу? Подправить немного бумаги, которые вы тут
перелистываете. - Он окинул презрительным взглядом книги вдоль стен.
Гектора Адониса чрезвычайно встревожила мягкость дона Кроче - это был сигнал тревоги... Адонис понимал, что он должен найти выход из
тупикового положения.
- Мой дорогой доктор Натторе, - сказал он, - конечно же мы можем что-нибудь сделать. Немного натаскать частным образом, дать дополнительную
практику в местной благотворительной больнице...
Хотя доктор Натторе родился в Палермо, он не выглядел сицилийцем. Светловолосый, лысеющий, он так и кипел от возмущения, чего никакой
истинный сицилиец в подобной деликатной ситуации никогда себе не позволил бы. Безусловно, в нем давали о себе знать ущербные гены,
унаследованные от какого-нибудь древнего норманнского завоевателя.
- Вы не понимаете, мой дорогой профессор Адонис. Этот юный болван хочет стать хирургом.
"Иисусе, Иосиф, Дева Мария со всеми святыми, - подумал Гектор Адонис. - Тут дело плохо".
Воспользовавшись ошеломленным молчанием своего коллеги, доктор Натторе продолжал, обращаясь к дону Кроче:
- Ваш племянник ничего не понимает в анатомии. Он препарирует труп, словно разделывает овцу для жарки на вертеле. Он пропускает почти все
занятия, не готовит курсовые работы, входит в операционную, словно идет танцевать. Согласен, что он мил, вряд ли можно найти более приятного
парня. Но, в конце-то концов, мы же говорим о человеке, который в один прекрасный день должен будет острым ножом коснуться живой человеческой
плоти.
Гектор Адонис в точности знал, что думает дон Кроче. Кого трогает, что из парня выйдет плохой хирург? Речь идет о чести семьи, потере ею
уважения, если парень провалится...
- Дорогой дон Кроче, - сказал Гектор Адонис, - я уверен, что доктор Натторе примет ваши пожелания, мы постараемся переубедить его.