Денис был приятно поражен холодным здравомыслием Бельского, а Степан высказался в том смысле, что «мусор, он, конечно, всегда мусор, а так приличный парень».
Бельский часто появлялся в казино, благо «Кремлевская» вся, начиная лощеным швейцаром в подъезде и кончая последней кухонной девкой, принадлежала ему. Но сейчас он видимо пренебрег игрой и бесцеремонно шлепнулся в кресло рядом с Черягой.
— Что там у вас стряслось с Альбиносом? — спросил Бельский.
— Ничего, — ответил Денис.
Он меньше всего хотел, чтобы Бельский взялся посредничать в конфликте с Цоем. Посредничество Бельского стоило обычно половину бизнеса.
— А что такое шахта имени Горького?
— А… это… Дерьмо собачье… — сказал Денис. — Убыточное производство. Нам там обломился небольшой пакет акций, мы поглядели, поняли, что прогорим, и съехали оттуда. Не знаю, зачем Альбинос его взял. Надеюсь, ты не в доле? А то это все равно что прииски в Якутии покупать.
Бельский сморгнул.
Покупка золотого прииска «Лихоборский» в республике Якутия-Саха была одной из самых неудачных операций группы Цоя. Во-первых, в борьбу за прииск неожиданно вмешалась куча народу, и группе — редчайший случай в истории российской приватизации — пришлось выложить за прииск довольно солидную сумму.
Был 1994 год, денег тогда у группы было меньше, чем сейчас, и в целом их можно было истратить с большей пользой. Во-вторых, цена золота на мировом рынке вскоре упала, расчетную окупаемость пришлось пересмотреть, и прииск из рентабельного превратился в убыточный. В-третьих, когда группа явилась в Якутию, ее на прииске встретили местные бандиты, разбираться с которыми пришлось Бельскому. Бельский потратил кучу денег и людей, разобрался, — и тут оказалось, что разработка месторождения все равно нерентабельна, и ему пришлось бесславно убраться из Якутии, как Наполеону из России, оставив завезенную технику местным морозам, оленям и бандитам.
Рассказывали, что прииск в Якутии был куплен именно по настоянию Бельского, который в силу своего бандитского происхождения в производстве тогда не рубил, зато знал, что золото — это вещь. После этого между Бельским, Цоем, и еще одним южнокорейским партнером состоялся продолжительный разговор, вследствие которого Степан Дмитриевич Бельский больше никогда никаких самостоятельных решений о покупке и продаже промышленных владений группы не принимал.
При упоминании Якутии по скулам Бельского заходили желваки, он насупился и сказал:
— А я слыхал, что дело было по-другому.
Денис вопросительно поднял брови.
— Я слыхал, — сказал Бельский, — что у вас там был контрольный пакет, ну, часть пакета была записана на вашу тамошнюю «крышу», и когда Альбинос увидел, что вы устроили с шахтой, он был такой злой, что «крыша» ваша залетела в СИЗО.
Эти слова Денису до крайности не понравились. Одно дело — спереть у соседа тряпку, о которую на дворе ноги вытирали. Тряпку, конечно, жалко, но можно как-то перетерпеть. А вот если при этом ходить и рассказывать, что ты не тряпку у дверей спер, а вломился в квартиру и гробанул сейф с фамильными бриллиантами…
— Рылом Царандой не вышел, чтобы «крышу» держать AMК, — ответил Денис, — это все равно что сказать, что ваша крыша живет в Якутии. Нам от этой шахты были одни убытки…
— А что ж вы за нее деньги просили?
— А что ж мы, дураки даром отдавать, если можно за деньги впарить?
— Привет, Денис!
Денис оглянулся. Сзади, в шикарном свитере от Кензо и мягких вельветовых брюках, стоял полпред Ревко.
— Видел я ваш вертолет, — сказал Ревко, — мечта, а не вертолет! Будь у нас десять лет назад такие, мы бы Афган как муху придавили!
Денис и Бельский встали.
— Вы знакомы? — спросил Денис. Полпред усмехнулся.
— Мы со Степаном в прошлом году охотились. Степан-то на спор промазал, а я трех уточек влет подстрелил.