Почему? А потому, что Игорь Степанович всегда будет точно знать, понял ты его или нет, а если не понял, – что именно. Поэтому школьные предметы занимают в нашей программе лишь половину времени: учение твоё пойдёт поначалу в два раза быстрее, чем раньше, а затем, когда Виктор Васильевич научит тебя правильно думать, – и во много-много раз. Я слышу, у тебя есть два вопроса, вполне резонные, их на твоём месте задал бы каждый. Первый вопрос: какова цель твоей учёбы в нашей школе. На этот вопрос я отчасти уже ответил вначале: мы хотим научить тебя мыслить, а дальнейшее зависит уже исключительно от тебя. Умение мыслить пригодится тебе независимо от того, куда ты попадёшь. Второй вопрос: почему мы выбрали именно тебя. Тут сложнее ответить, сложнее объяснить тебе так, чтобы ты понял, но я попытаюсь.
Долгое время он молчал, и чернявый с толстяком молчали, а я сидел и ждал.
– Да, конечно, – сказал вдруг Дроздов, – твоё объяснение ближе всего к истине. Ты не смог учиться, как все. Мы решили дать тебе возможность попробовать иначе. Ты хороший, добрый парень, это нам нравится. Ну и, наконец, тебе чуть-чуть повезло. Помни: чудеса, которые выделывают твои товарищи, – это всего лишь забава, побочный продукт. Став постарше, помудрее, ты перестанешь играть в эти игрушки. Заметь: мы все трое ходим по земле, а не летаем под потолком и не испепеляем друг друга взорами. Нам этого не нужно. И тебе не будет нужно тоже. Я вижу, ты меня понимаешь.
Я кивнул.
– Ну что ж, в таком случае, приступим к занятиям. Андрюша, выйди, пожалуйста, в коридор и подожди там немного: нам нужно кое о чём посовещаться.
Собственно, совещаться они могли бы и в моём присутствии, но я этого, естественно, не сказал. Только подумал… впрочем, здесь это было одно и то же. Я встал и вышел.
В коридоре, около двери учительской, стояла Соня. Она была тоже в синей форме и показалась мне очень красивой. Скорее всего. Соня услышала мои мысли, потому что она посмотрела на меня не очень-то дружелюбно.
– Слушай-ка, – шёпотом сказал я, – тебе сейчас влетит из-за меня, но я ни слова, сама понимаешь…
– Ай, ерунда! – Соня досадливо поморщилась и тут же, быстро взглянув на меня, усмехнулась: – Погромче шепчи, не расслышат!
Я смутился: действительно, глупо.
Мы постояли, помолчали.
– Ну, и как они тебе? – неожиданно спросила Соня. Я не понял.
– Ну, они, – сердито повторила Соня. – Дроздов, Воробьёв, Скворцов… Как они тебе показались?
Странно, подумал я, все три фамилии – птичьи. Но додумать эту мысль до конца не сумел, потому что Соня ждала ответа.
– А что, вы их не любите? – осторожно спросил я. Соня удивилась:
– С чего ты взял? Мы как раз к ним очень привязаны. И работать с ними интересно. Я просто хотела спросить… Ну что ты заладил «птичьи фамилии, птичьи фамилии»! Подумаешь, открытие.
– Странно показалось, – пробормотал я.
– Ничего странного, простое совпадение. Между собой мы зовём их «птичий базар». Я просто хотела узнать твоё мнение, а у тебя его, оказывается, и нет.
– Как это нет? – возмутился я. – Нормальные люди. Вялые только какие-то.
Вроде не выспались.
– Ещё бы! – проговорила Соня и вдруг, покраснев, закусила губу.
– А что такое? – спросил я.
– Ничего, – резко ответила Соня и отвернулась. – Отстань!
– Ты что? – удивился я.
Соня молчала.
– Во психопатка!
– С тобой опасно разговаривать, – сказала она.
Я обиделся:
– Да говорят тебе, я не докладывал. Они сами…
– В том-то и дело.
Я задумался. Действительно, я не могу скрывать свои мысли. Для «птичьего базара» я прозрачный насквозь. Значит, мне нельзя доверять секреты. Да, но какие секреты могут быть у этой девчонки?
– Послушай! – Соня схватила меня за рукав и подтянула к себе поближе. – Сейчас выйдет Скворцов.