Мисс Беллингэм самая умная, самая совершенная женщина, с какой я когда-либо разговаривал!
Я сказал это нарочно для мисс Оман, зная, что ее восхищение и преданность могли сравниться только с моими. Ей очень хотелось что-нибудь возразить мне, но это было невозможно. Чтобы скрыть свое поражение, она схватила пачку газет и развернула их.
— Что такое «гибернация»? — вдруг спросила она.
— Гибернация? — воскликнул я.
— Да, они обнаружили следы этого на одной из костей, найденной в пруду в местности св. Мэри Крей, и такой же след имеется на кости, найденной где-то в Эссексе. Поэтому мне хотелось бы знать, что такое «гибернация».
— Может быть, было какое-нибудь другое слово? — спросил я.
— В газетах говорится «гибернация». Если же вы не знаете, что это значит, так и скажите. Ничего постыдного в вашем незнании нет.
— Ну хорошо, в таком случае сознаюсь: я не знаю.
— Тогда лучше прочтите газеты и постарайтесь догадаться, — сказала она и немного погодя спросила:
— Вы любите убийства? Что касается меня, то я их ужасно люблю.
— Какой вы ужасный вампир! — воскликнул я.
— Я прошу вас выбирать свои выражения. Понимаете ли вы, что я могла бы быть вашей матерью?
— Не может быть! — воскликнул я.
— Факт, — сказала мисс Оман.
— Ну, как бы там ни было, — сказал я, — возраст еще не все, что требуется. И, кроме того, вы опоздали. Вакансия уже занята.
Мисс Оман швырнула газеты на стол и поспешно встала.
— Лучше почитайте газеты и постарайтесь набраться ума-разума, — строго сказала она, повернувшись, чтобы уходить.
— Да, не забудьте про палец, — живо добавила она. — Вот ужас-то!
— Палец? — повторил я.
— Да, там нашли руку, на которой не хватает пальца. Полиция считает, что это очень важное указание. Я не совсем понимаю, что именно они имеют в виду. Но вы прочтите сообщение и скажите мне, что вы думаете?
Сказав это, она быстро направилась через амбулаторию, и я проводил ее до двери. Некоторое время я смотрел ей вслед и только что собирался уходить, как мое внимание было привлечено высоким и худым пожилым господином на противоположной стороне улицы. Манера его наклонять голову указывала на сильную близорукость. Но вдруг он заметил меня и перешел через улицу, пристально глядя на меня через очки своими острыми голубыми глазами.
— Не знаю, сможете ли и пожелаете ли вы помочь мне? — сказал он с вежливым поклоном. — Я собирался зайти к одному знакомому и позабыл его адрес. Моего знакомого зовут Беллингэм. Едва ли вы знаете его? Хотя доктора обычно знают массу народа.
— Вы говорите о м-ре Годфри Беллингэме?
— А, стало быть, вы знаете его! Я не напрасно обратился к вам. Он, несомненно, ваш пациент.
— И пациент и личный друг. Он живет в доме № 49 в Невиль-Коурт.
— Благодарю вас, благодарю! Да, раз вы его друг, может быть, вы мне скажете о порядках дома. Меня не ждут, а явиться не вовремя мне не хотелось бы. Когда м-р Беллингэм имеет обыкновение ужинать? Удобно ли зайти к нему сейчас?
— По вечерам я обычно захожу к нему немного позднее, например, в половине девятого. К этому времени он всегда кончает свой ужин.
— Итак, в половине девятого! А пока я лучше погуляю до тех пор. Я не хотел бы их беспокоить.
— Может быть, вы зайдете ко мне и выкурите сигару до вашего визита. И, если вы хотите, я пойду с вами и покажу вам его дом.
— Вы очень любезны, — сказал мой новый знакомый, пристально глядя на меня через очки. — Я не прочь бы посидеть. Пренеприятное занятие — шататься по улицам, а идти домой в Линкольн-Инн теперь поздно.
— Скажите, пожалуйста, — сказал я, вводя его в комнату, — вы — м-р Джеллико?
Он повернулся ко мне и подозрительно уставился на меня.
— Что заставляет вас думать, что я — м-р Джеллико? — спросил он.
— Только то, что вы живете в Линкольн-Инне.
— Ха, понимаю! Я живу в Линкольн-Инне. М-р Джеллико тоже живет в Линкольн-Инне. Поэтому вы подумали, что я — м-р Джеллико.