Рукав его тенниски впился в синевато-багровую опухоль, а сама рука, лежащая на плече Сандера, казалось, вытянулась к небу в сумасшедшем салюте Солнечному Яду. Его печаль походила на проказу или, вернее, на оцепеневшее гниение - неоспоримое и абсолютно бессмысленное. Яд медленно приближался к сердцу.
***
Чуть позже тьма разрослась и заполнила голову. Тем не менее Кавинант ухитрился выглянуть из-за нее. Он лежал на спине и смотрел на луну. Сбоку вздымался темный откос речного берега. Прохладный ветерок лизал его пылающее лицо. Расплавленный свинец в правой руке отхлынул к локтю, и он почувствовал во рту восхитительный вкус алианты.
Его голова покоилась на коленях Линден, которая сидела, прислонившись спиной к отвесному склону пересохшего русла. Ее глаза были закрыты. Возможно, она спала. Кавинанту вдруг вспомнилось, что он уже лежал вот так однажды, положив голову на колени любимой женщины. И тогда им тоже грозила опасность. По собственной воле отдашь мне кольцо... Он оскалил зубы, глядя на луну, и прошептал:
- Я скорее сдохну, чем сделаю это! - Слова едва не задушили его. Неподвижное тело вздувалось от яда. - Я никогда не отдам тебе кольцо. Никогда!
Внезапно он понял, что бредит. Кавинант беспомощно следил за движением луны над головой, пока его сознание не померкло и он не провалился в кошмар.
***
Постепенно в голове у него прояснилось, и он услышал беседу Сандера и Линден.
- Нам надо отправляться в путь, - тихо настаивал гравелинг. - Мы уже съели всю алианту, которая здесь была. Я боюсь, что юр-Лорд погибнет без этих ягод.
Линден вздохнула, словно мысль о новом переходе внушала ей отвращение.
- Будем надеяться на лучшее, - прошептала она и со стоном поднялась на ноги. - Кавинант не такой человек, чтобы поддаться смерти...
А ты все еще упрям. Еще упрям, еще упрям.
Они подняли Кавинанта и распяли его на своих плечах. Сначала он бредил о Лорде Фоуле и Мариде, который лежал с перерезанным горлом под беспощадным солнцем. Но постепенно его голос затих, и он воспарил над полями сновидений. Луга сверкали росой, протягивая к нему бутоны роз и соцветия руты. Среди цветов стояла Линден, объединившая в себе и Лену и Этиаран, - сердитая и добрая, обиженная и сильная, упрямая и желанная. В одно мгновение она превратилась в Елену - внебрачное дитя, зачатое в насилии; прекрасную женщину, которая верила, что лишь мертвые могут вынести тяжести жизни. Пожертвовав собой, она разрушила священный Закон Смерти.
А потом Линден снова стала доктором Эвери, и ее прикосновение охладило его горячий лоб. Правая рука по-прежнему казалась раскаленной жаровней, однако рукав тенниски уже не врезался в кожу. Полдень зажал пересохшее русло в тисках жары. Но Кавинант мог дышать и видеть. Его сердце отстранилось от боли и восстановило нормальный ритм. Он кивнул и улыбнулся Линден. Солнце искрилось в ее волосах, создавая радужную ауру.
- Сандер. - От усталости ее голос звучал, как плач. - Похоже, он выкарабкается.
- И они называли алианту ядовитой! - хмуро возмущался гравелинг. - Уже за одну эту ложь Верные достойны наказания.
Кавинант хотел что-то сказать, но от жары и боли чувствовал себя слабым, как ребенок. Поерзав на песке, он нашел удобную позу, еще раз улыбнулся Линден и заснул.
***
Когда он снова открыл глаза, солнце заходило за горизонт. Кавинант лежал на песке в тени западного берега, и его голова покоилась на коленях Линден. По небу тянулись розовые и оранжевые полосы заката. Солнечный свет серебрил наполненный пылью воздух. Кавинант чувствовал себя слабым и хрупким, как старая кость. Но он был в полном сознании. Кожа под бородой чесалась. Опухоль отступила ниже локтя. Цвет руки изменился с зеленовато-черного на бледно-лиловый. Синяки на лице исчезли. Грязная тенниска коробилась от засохшей крови, однако уже не смущала его отвратительным запахом.