Она распевала другой куплет своей лишенной видимого смысла песенки:
НА ПЫШНОМ ЛОЖЕ ЗЛОТОМ,
НА ПЫШНОМ ЛОЖЕ ЗЛАТОМ
КРАСА-КОРОЛЕВА ЗАБЫЛАСЬ СНОМ.
ПОЧЕМУ?
КОРОНА ЕЕ - ЦВЕТОВ УВЯДШИХ СОНМ.
- Марта! - что было духу крикнул Жоаким. - Прекратите петь эту чепуху, дорогая. Отзовитесь! Говорите спокойно, потому что из-за эхо невозможно правильно ориентироваться в этом хаосе коридоров... Марта!
Он стал осторожно пробираться в казавшуюся тупиковой галерею и лишь в самый последний момент заметил открывшуюся сбоку щель с неровными краями. Он смело сунулся туда, обдирая плащ о стены, чуть не упал, ступив на покатую кучу мусора, забившегося ему в сапоги. Позади вновь раздался явно безумный голос:
ГЛАЗА ЕЕ ВВАЛИЛИСЬ СОВСЕМ,
В ГЛАЗНИЦЫ ВТЯНУЛАСЬ ПАРА ОЧЕЙ.
ЧУДО-ТЕЛО СТАЛО ГРУДОЙ... КОСТЕЙ.
Жоаким обернулся. В углу притулилась Марта. Капюшон оторвался и беспомощно висел на плече, спутанные волосы - все в паутине. Она натужно покачивала головой - слева направо, снова налево...
Заслоняясь от резкого света лампы, она прикрыла глаза рукой и повторила, скорее речитативом, чем напевая:
- ...ЧУДО-ТЕЛО СТАЛО ГРУДОЙ... КОСТЕЙ, DOMINUS BENEDICAT VOS.
Жоаким сразу же по характерному звучанию признал тот самый язык Лациума, на котором были написаны древние книги. Он заскользил по наклонному склону. В сапоги набилось ещё больше гравия. Устало присел возле молодой женщины. Та, помаргивая, взглянула на него и вдруг зашлась в пронзительном вопле, который втянулся в бесконечную путаницу ходов, и ломаясь об острые зубцы камней, покатился, изломанный на тысячи осколков-эхо, куда-то далеко, отскакивая от свода к своду.
- Марта! - умоляюще произнес Жоаким, крепко прижимая её к груди. Марта, успокойтесь! Это же я, Жоаким.
Она выдохнула:
- Почему?
- Что? - недоуменно переспросил биолог, прежде чем сообразил, что этот вопрос входил неразрывной частью в распевавшиеся ею куплеты старинной песни.
Марта повторила:
- Отчего, что такое, о чем разговоры?... Королева уже давно умерла. И ветер рыдает под дверями.
Затем она принялась тихонько всхлипывать.
Совсем обессилев, Жоаким чуть было не расплакался вместе с ней от осознания собственной немощи, ужаса и отчаяния.
Его губы предательски задрожали, и он крепче сжал Марту в объятиях.
- 3
Марта замкнулась в покорном молчании.
Жоаким не смог бы сказать, сколько часов он подталкивал её перед собой, фактически таща молодую женщину на собственном горбу по извилинам подземелья. Он безуспешно пытался отыскать выход. Свет лампы постепенно тускнел, и он старался теперь зажигать её пореже - только в опасных местах и при разветвлениях. Большую часть времени он пробирался на ощупь.
Пару раз ученый прикорнул, растянувшись прямо на плитах. Но перед этим, дабы исключить возможность побега Марты, он связывал её полосками своего разорванного плаща.
Его охватила невыразимая слабость, мучила жажда. Он уже предчувствовал, что вот-вот наступит момент, когда упадет замертво. Если бы Жоаким был один, то не стал бы этому противиться. Единственным источником его энергии оставалась любовь к Марте. Но и он начал иссякать, превратившись в слабый и прерывистый ручеек мужества.
Внезапно возникли галлюцинации. Из окружавшей их тьмы начали выступать, выплясывая причудливый танец, какие-то светившиеся точки, затем - светлые пятна на своеобразном сером фоне. Он помотал головой и усиленно потер глаза. Но видения не исчезали. Тогда Жоаким зажег лампу.
Окончательно одурманенный, он тупо уставился в сочившиеся влагой стены, в земляные завалы на пути и валявшиеся кругом камни. Вновь погасил лампу и стал вслепую карабкаться по песчаному склону вверх. Левой рукой продолжал сжимать хрупкую кисть Марты.
Галлюцинации возобновились через полминуты.