- Эти гвардейцы находятся здесь по приказу вашего отца, дон Рохарио. Вы намерены воспротивиться его воле?
- Именно!
- Нет, Рохарио, - тяжело дыша, промолвила Элейна. - Их слишком много, нам не победить. Существуют другие способы...
Ее взволнованный голос так подействовал на Рохарио, что он отпустил руку Гиаберто. Тот мгновенно отступил назад, между ними встали охранники и прижали Рохарио к стене. Сквозь накатившую боль ему вдруг привиделось лицо подмастерья, напавшего на него во время беспорядков у собора. Нет, невозможно - ведь это те самые солдаты, что давали клятву защищать его.
- Элейна! - Ее потащили прочь из двора. А Рохарио не мог высвободиться из цепких рук стражника. - По крайней мере не запрещайте ей рисовать! - крикнул он им вслед.
Ее дядя вздрогнул от этого крика, но тут же решительно устремился вперед.
На другом конце двора мелькнуло бледное лицо Элейны, она смотрела на Рохарио. У нее был такой выразительный взгляд! Молодой человек попытался вырваться, броситься к ней - наверняка Элейна хотела ему что-то сказать. Однако стражник подтолкнул его к стене, и Рохарио прижался головой к серому камню.
А потом его отпустили. Гвардейцы зашагали к проходу, вышли на улицу. Элейны больше не было видно.
Он опустился на землю, одной рукой стал тереть голову, а другую прижал к груди. Брюки из тонкой ткани промокли: он сидел посреди лужи, образовавшейся после утреннего дождя, но ему не хотелось шевелиться.
- Маэссо Рохарио! С вами все в порядке? Вы можете встать? - Гаспар помог ему подняться на ноги, хотя Рохарио было совершенно все равно, сидит он или стоит. - Чирос! Ворвались в мой собственный дом! Утащили ни в чем не повинную женщину! Кто будет следующим?
Из гостиницы высыпали зеваки. Через окно в столовую Рохарио видел часть настенного рисунка Элейны, яркое пятно с белой кляксой в одном углу - она не успела закончить картину.
- Кого из нас они вот так же уволокут в следующий раз? Кто обеспечит наше право спокойно жить в собственных домах? Нанять художника, чтобы он расписал стену?
Постепенно слова Гаспара стали доходить до сознания Рохарио. Он поднял голову, хотя она ужасно болела.
- А разве не это должен сделать Парламент? - возвысил голос Рохарио. Парламент, в который входят граждане страны? Парламент, уполномоченный охранять интересы жителей Мейа-Суэрты от деспотизма Великого герцога? Любая влиятельная и знатная семья может обратиться к нему за помощью. А как насчет тебя, маэссо? Ты пойдешь к Ренайо просить о защите, если тебя кто-нибудь несправедливо обидит? Если налоги станут чрезмерно высокими? Кто поможет тебе, если в твое заведение придут гвардейцы? Кто поможет тебе? Эйха! - Боль пульсировала в висках, и он прикрыл глаза рукой, чтобы скрыть слезы.
- Пойдем, друг, - сказал Гаспар, - тебе нужно лечь. Но и оказавшись в своей комнате, окутанной ночными тенями, на мягкой постели, Рохарио никак не мог успокоиться.
- Пошлите сообщение маэссо Асеме, - попросил он Гаспара. - Мне нужно с ним поговорить.
Гаспар колебался некоторое время, прежде чем сказать:
- Вы ведь не простой человек, верно? Я слышал, как иллюстратор назвал вас доном Рохарио.
- Разве имеет значение, кто я такой? Матра эй Фильхо! Давайте не будем подозревать во всех грехах наших союзников, чтобы они не превратились во врагов.
- Конечно, это имеет значение, - ответил Гаспар. - Если вы и в самом деле сын Великого герцога, тогда именно вы сможете стать во главе движения либертистов.
Даже думать об этом Рохарио был не в состоянии. У него невыносимо болела голова.
- На самом деле я им буду нужен в качестве номинального главы движения, для важности. Вот что от меня потребуется.
- Я думаю, это зависит от силы вашего характера. - Гаспар улыбнулся ему с искренней симпатией. - Отдыхайте. Мы еще успеем поговорить - позже.
***