Расстроенный своей неудачей, Рохарио провел следующие девять дней, блуждая по городу и возвращаясь домой только к вечеру.
Девять из десяти марейасов ушли на стирку, дешевое вино, два новых галстука, ваксу для ботинок и хлеб для грязных, нищих детишек, чьи несчастные лица тронули его сердце. Ему было горько, что Элейна обеспечивает их жизнь в гостинице. Но что ему еще делать? Продолжать жить с ней под одной крышей и рассчитывать на то, что настанет день, когда он сможет с ней расплатиться? Рохарио ничего не умел - естественно! Что должен уметь сын благородных родителей? Его скромный талант рисовальщика мог бы прокормить его в какой-нибудь заброшенной деревушке, но не в Мейа-Суэрте. Он ни на что не годился - оставалось лишь идти в Палассо и просить прощения у отца, а затем вернуться к своей прежней жизни. Такая перспектива его совершенно не устраивала.
Элейна набросала углем на полотне огромную картину, которую повесили на стену обеденного зала гостиницы Гаспара, - по ней она потом будет делать фреску. Теперь каждый день по возвращении домой Рохарио находил новый фрагмент картины, написанной яркими красками на белом грунте.
Гаспар был изображен с глазами, излучающими щедрость, и румяными щеками настоящий покровитель искусств, раздающий блага всем, заслужившим его расположение. Дверной проем украшала виноградная лоза, в нишах колосилась пшеница - такая красивая и натуральная, что хотелось потрогать золотистые стебли рукой.
Каждый день, останавливаясь рядом с мольбертом Элейны, Рохарио находил новые наброски для контрактов - "Завещания", "Деяния", "Смерти", "Рождения" и "Помолвка" для дочери маэссо Сеспиарре и сына портного.
Чем больше Элейна работала, тем совершеннее казалась Рохарио ее красота. Для нее наступила пора цветения.
- Сначала они приходили потому, что я - молодая женщина, - сказала Элейна, - из любопытства. Они хотели посмотреть на рыбу, которая может жить без воды, или собаку, умеющую ходить на двух ногах. А теперь они приходят, потому что знают: я хорошо владею своим ремеслом. - Она подняла на Рохарио глаза, и его сердце чуть не выскочило из груди, но он ничего не сказал. - А вы?
Он пожал плечами.
Оглянувшись по сторонам, она вытащила из толстой пачки лист бумаги.
- Посмотрите, - предложила она, понизив голос. Рисунок удивил Рохарио: он не узнал изображенного на листе помещения. Стоящие полукругом скамейки поднимались вверх, как в театре. Потом он сообразил, что это - собрание Парламента.
- Элейна!
- Бассда! - прошептала она. - Вам нравится?
- Вас могут арестовать!
- Никто не докажет, что это моя работа. Я собираюсь сделать несколько рисунков пером и чернилами для маэссо Асемы - он превратит их во множество плакатов. Конечно, можно напечатать слова, но многие ли знают грамоту? А как быть с женщинами, которые в состоянии только вести счета и читать Святые Книги. "Завещания", "Деяния", "Смерти", "Рождения" и "Помолвки" - любые контракты делаются в картинах, почему бы не представить в рисунках и протесты. Слово имеет множество значений или никакого. А если идеи либертистов получат воплощение в рисунках, большинство мужчин и женщин поймут, о чем идет речь.
- Но почему вы это делаете? Она не скрывала своей тревоги.
- Частично из-за того, что не доверяю Асеме. Если я помогу либертистам, то он не станет выдавать мое местонахождение Грихальва.
- Вы сказали, что им все равно, где вы находитесь.
- Я на это надеюсь, но уверенности у меня нет. А кроме того, Рохарио, разве либертисты просят так уж много? Люди, которые платят налоги, введенные Великим герцогом, хотят участвовать в их обсуждении. И чтобы Великий герцог и другие дворяне подчинялись тем же законам, что и остальные жители Тайра-Вирте. - В ее голосе слышалась горечь.