Я плохо помню подробности, но если они вас интересуют, служащие в канцелярии Палассо легко отыщут для вас соответствующие записи, им все равно совершенно нечего делать.
Отца старые документы не занимают, если они не касаются торговли... А мы, дети, никогда особенно не налегали на учебу, что ужасно расстраивало нашу дорогую матушку, поскольку она обожала хорошую философскую дискуссию; лишь один Рохарио прочитал парочку умных книг. Но он всегда старался сказать что-нибудь едкое, и матушке это надоело, вот она и перестала с ним разговаривать на серьезные темы. Смотрите, будки. Фрамба и Фрага - это две сучки. Вуонно - самый крупный пес, а это Суэрто. Ты у меня лучше всех, правда, меннино?
Эдоард отпустил Элейну и занялся рыже-коричневым псом, подскочившим к нему. Элейне тут же стало ясно, что собака без ума от своего хозяина, и она поняла, как изобразит наследника. Ее захватила эта идея.
- Я сделаю несколько предварительных эскизов. Вы будете стоять в поле с мушкетом в руке, а рядом - ваши собаки.
- Великолепно! Вы нарисуете всех гончих. И мы устроим в Чассериайо небольшую Галиерру, где повесим портреты моих собак.
Элейна не удержалась от смеха, услышав, с каким удовольствием он это сказал. Эдоард взял ее руку в свою, наклонился и стал целовать пальцы. Улыбнулся ей.
"У него и в самом деле красивые глаза, - подумала Элейна. - Может быть, все не так страшно".
Вдруг она услышала голос Беатрис. Эдоард тоже - Элейна увидела это по выражению его лица, - но он не выпустил ее руки. Так что Беатрис, Рохарио и Мара пришли как раз вовремя, чтобы увидеть финал нежной любовной сцены. Почему-то щеки Элейны залились краской. Матра эй Фильхо! Она же не девочка, чтобы краснеть, когда другие видят, как ею восхищается мужчина! Всем прекрасно известно, зачем она сюда приехала. И все же она мягко высвободила руку и отвернулась.
- Я начну прямо сейчас, - сказала она, стараясь скрыть смущение.
Эдоард щелкнул пальцами, и на его зов прибежал слуга, которого немедленно послали за мольбертом, бумагой и красками.
- Я так люблю собак, - проворковала Беатрис, повернувшись к Эдоарду.
Рохарио отошел в сторону и обратил задумчивый взор на поля. Вернулись слуги. Элейна приготовилась делать этюды.
- Сначала я нарисую гончих, - сообщила она. - Сделаю несколько эскизов, чтобы получше их узнать.
- Пойдемте, дон Эдоард, - мягко позвала Беатрис. - Вы должны показать мне сад.
- А с меня вы будете делать зарисовки? - просительным тоном промолвил Эдоард.
- Конечно. - Элейна заточила карандаш ножом. У гончих были такие чистые, интересные морды, совсем не похожие на избалованных, сварливых собак, принадлежавших придворным дамам. Их переполняла энергия, и, подобно хозяину, они были по-своему очаровательны.
- Надеюсь, дон Эдоард, вы скоро поймете, что моя сестра может сама себя развлечь и ей будет не до нас. - Слова лились легко и естественно; в следующую минуту Элейна краем глаза заметила движение - Беатрис уводила за собой Эдоарда. Мара последовала за ними. - Ваш отец подарил вам Чассериайо пять лет назад?
- Да, так принято. Мне как раз исполнилось девятнадцать... Они отошли, и Элейна больше не слышала, о чем они говорят. Только часть ее сознания отметила, что они ушли. Перед ней посадили Вуонно, и, поскольку он был добродушным, но весьма беспокойным существом, ей приходилось работать очень быстро, чтобы сделать хороший эскиз.
Рохарио по-прежнему стоял неподалеку, чуть повернувшись к Элейне в профиль. Его поза была такой вызывающе театральной, что она не сомневалась он встал так специально. Она мгновенно его нарисовала, нахмурилась, снова попыталась сделать набросок в другом углу листа бумаги.