В свою очередь, Сарио подбирал самые нелестные эпитеты для Серрано, от чего густо краснела Сааведра и за что он сам был порот муалимами, - и поделом, ибо в родовом гнезде Грихальва даже не по летам искусным в выражениях детям запрещалось вести подобные речи. Но Сааведра знала, что ее друг прав: Сарагоса Серрано, Верховный иллюстратор герцога Бальтрана, - всего-навсего посредственность, халтурщик без сердца и вдохновения.
"Мазилка жалкий, ему б на заборах писать..."
Сааведра никак не могла постичь, по каким таким соображениям герцог назначил Сарагосу на должность покойного отца. Все Грихальва - все до единого - знали ему цену, и она была совсем невысока. Художник средней руки. Да, он не уступит любому копиисту, или итинераррио, - но разве это основание, чтобы доверить ему столь важную задачу, как тщательное документирование посредством живописи - истории жизни герцогства?
- Сюда... Ведра, смотри!
Сарио вновь схватил ее за руку и повлек к узкому чулану, способному вместить разве что ночной горшок да несколько швабр. Стенкой ему служила холщовая занавеска - разумеется, с искусным узором. Не успела Сааведра спросить "ну и что?", как Сарио рывком отодвинул занавеску.
- Следуй за мной. И поосторожнее - ступеньки.
Действительно, ступеньки. Сарио был еще маловат, чтобы тащить спутницу, но он ее непрестанно дергал за предплечье. Раскрывать тайны он обожал не меньше, чем постигать искусство; за это его нельзя винить, считала Сааведра. Он Одаренный. Такие, как он, - подлинные художники, огни, горящие ярче всех, - не терпят ничьего диктата. Даже муалимов.
"И конечно, муалимы это видят. Понимают, кто он и что он..."
Да, и видят, и понимают. Вот почему, наверное, они так строги к нему. Прикрывают колпаком лампаду, чтобы фитиль не сгорел слишком быстро.
"А у меня нет и малой толики этого дара".
Да и откуда ему взяться, ведь она всего лишь женщина. Только мужчины бывают Одаренными. Хотя, конечно, у нее есть способности. Даже Сарио это признает - когда видит, что она сомневается в своем таланте.
Как много у них общего! Как прочно связаны они друг с другом! Даже сейчас.
- Ведра, сюда... - Он обогнул угол, сбежал по второй узкой лестнице и выпустил руку Сааведры - лишь на миг, чтобы поднять щеколду и толкнуть оштукатуренную, украшенную лепниной дверь. - Иди наверх! Давай, быстро, я запру дверь.
Она неохотно ступила в дверной проем.
- Сарио, но здесь темно.
- Два раза по четырнадцать ступенек. Считай, Ведра Иди, а то я решу, что ты кабесса бизила!
Она считала. Оступалась в потемках, но считала. Он, как и обещал, поднимался следом. Темноту оглушало его учащенное дыхание.
- Куда мы идем? Он цыкнул:
- Бассда! Услышат!
Все выше и выше. И вот позади два марша по четырнадцать ступенек, а впереди - чуланчик с косым потолком. Сарио нетерпеливо рванулся вперед и упал на живот.
- Сюда! Ложись!
Сааведра наткнулась на потолок. Осторожно провела по нему пальцами, почувствовала кирпичи. Опустилась на колени.
- Ничего не вижу...
Он поймал ее руку, дернул и прошептал скороговоркой:
- Да ложись ты, моронна! Бассда!
Сааведра легла на живот - точь-в-точь как ее поводырь. В такой тесноте лежать было ужасно неудобно, вдобавок каменный пол холодил тело сквозь тонкое полотно блузы и мешковатых штанов. Кожаные подметки летних сандалий царапнули кирпичную стену.
- Сарио, - произнесла она очень тихо, - что ты...
- Вот.
Он стиснул ее руку и потянул к бреши между полом и потолком. Шириной она почти не уступала тому чулану с занавеской.
- Ведра, подвинься поближе. Отсюда видна кречетта. Сейчас нижняя комната меньше интересовала Сааведру, чем та, в которой они находились. Странно, зачем понадобился чулан в таком труднодоступном месте, в самых недрах Палассо Грихальва?
- Для чего тут эта комната?
- Ведра, вопросы потом. А пока... - В его голосе появилось волнение. Гляди: это Чиева до'Сангва!
В полной тишине Сарагоса Серрано ждал, когда на него обратят внимание.