— Что… — баритон предательски пустил петуха, — что в этом глупого, если мужчина участвует в рыцарском турнире?
— Ты принц, — отчеканила она. — Наследник престола.
— Что в этом глупого, если наследник престола участвует в рыцарском турнире?! — выкрикнул Эжан уже запальчиво.
Громко фыркнула лошадь, потянувшись к его рукаву.
— Ничего, — устало бросила Каталия. — Если он выходит на ристалище в цветах королевского дома, а не унижает себя и свою мать черными доспехами.
Унижает — не надо было произносить это слово. Говорить его мальчику, который и без того унижен поражением. Который отсиживается в этой грязной конюшне, выжидая момента, чтобы проскочить домой незамеченным. А каким унижением для него было возвращать доспехи тому восточному бастарду! Мерзавец будет вздернут сразу же после турнира, Литовт избавит ее даже от повеления… Эжан, бедный мой… прости.
— В цветах королевского дома, — пробормотал принц, — чтобы противники боялись тронуть меня пальцем, не то что копьем, а подбирал их собственноручно господин старший советник!
Эжан никогда не называл Литовта по имени. Только должность — и то сквозь презрительно стиснутые зубы. Так доведенный до белого каления утонченный аристократ с отвращением выплевывает площадную брань.
— Что с ногой? — спросила Каталия.
Эжан встрепенулся, словно именно этот вопрос по-настоящему задел его за живое. Конечно: сейчас он заново переживает свой неудачный поединок вплоть до каждого выпада, защитного приема, обманного движения. До каждого упущенного шанса.
— Если б не нога… — с болезненной досадой выговорил он, не обращаясь к матери. Через мгновение взглянул на нее: — Все в порядке, просто ушиб… когда упал с коня. Уже не болит.
И — чуть помолчав:
— Матушка, вы должны присутствовать на турнире. Один из коней неожиданно задрал голову и заржал так, что заложило уши. Королева отвернулась, прикусив губу.
Сын прогоняет ее. Его можно понять: мальчику хочется остаться наедине со своим поражением, снова и снова все обдумать и утешиться тщательнейшей стратегией поединка на следующий раз… Следующего раза не будет! — но сегодня Эжан должен верить в возможность реванша, она понимает… Она все понимает. В конце концов, не выходить же ему из этой конюшни среди бела дня под руку с матерью…
И все-таки он ее прогоняет. Сын. Королева сильнее сжала зубы, и на язык просочился приятный солоноватый вкус.
— Мы поговорим вечером, принц Эжан, — бросила она не с угрозой, а с бесстрастной неизбежностью в голосе. И, пригнувшись, шагнула в дверной проем.
Литовт не дожидался ее — хотя, вне всякого сомнения, кто-то из его людей на расстоянии обеспечивал ее безопасность. Как долго она отсутствовала? Три-четыре поединка, а может быть, и все пять. Нечего надеяться на то, что это прошло незамеченным. Более того, у многих хватит ума связать ее отлучку с шарфом, брошенным на арену в знак прерывания поединка, — такое королева позволяла себе нечасто. А там недалеко по цепочке и до Черного рыцаря… хоть бы люди Литовта казнили того бастарда раньше, чем он начнет болтать!
Эжан, Боже мой… Меньше чем через год он станет совершеннолетним, будет коронован и взойдет на престол. Надо смотреть правде в глаза: вряд ему удастся стать королем мирно и спокойно, без неожиданностей, — с его лицом, фигурой, голосом… Она всегда это знала, она сделала все, чтобы свести риск до минимума. Все, что могла, — но она не всемогуща. Мальчику придется бороться, стать жестким и жестоким, расчетливым и дальновидным, окружить себя такими людьми, как Литовт, и беспрекословно следовать советам матери…
Придется. Иначе не бывает.