Йожеф Корн слегка сдвинулся в сторону; теперь инженер Ли видел край монитора — спокойного, чуть мерцающего. Контактолог ввел программу, и коробка дешифратора негромко загудела.
— Сейчас выдаст предварительный результат, — возбужденно прошептал врач.
И вот монитор, мигнув несколько раз, начал сверху вниз покрываться густыми рядами черных значков. Будто муравьи, подумал Феликс. Нашествие вездесущих цепких муравьев… Он не сразу заметил, что они, эти ползучие значки-муравьи, представляют собой полнейшую абракадабру.
— Еще раз, — бросил контактолог. — Меняем кодировку. …Они поверили в свою неудачу только после десятой-двадцатой-сотой — Феликсу не приходило в голову вести подсчет — безуспешной попытки. Контактолог Шюн, стиснув пальцами виски, вьщал длинное восточное ругательство и резко, как солдат, повернулся кругом, спиной к установке. Физик Корн вздохнул и, склонившись над клавиатурой, методично отключил антенну, рецепторы и дешифратор, зачем-то оставив светящимся монитор со строками и столбцами бессмысленных значков.
— Дело в дешифраторе, — хмуро резюмировал, он. — За установку я ручаюсь, мы уловили сигнал в полном объеме. Но эта коробка… ее ведь испытывали на людях, и только. Получается, за пределами Земли она не тянет.
Ляо Шюн молчал.
— А, по-моему, у нас просто глюк в компьютерной системе, — раздраженно выдал Коста Димич. — Нам давали технаря на выбор, и надо было брать программиста Олсена. Я говорил. С самого начала. А теперь из-за какой-то неполадки в компью…
— Я понял, — перебил контактолог Шюн.
Врач осекся, удивленный неожиданной грубостью ученого. Который медленно, уже без всякого акцента, повторил:
— Я понял.
И Феликс внезапно поймал себя на жгучем, неудержимом, неуместном любопытстве. Шагнул вперед, остановился перед замершими муравьями на мониторе. Перевел глаза на лицо Ляо Шюна, тоже застывшее под тремя нетерпеливыми взглядами.
Зависла пауза — момент, торжественный до оскомины в зубах.
Контактолог усмехнулся:
— Дешифратор работает с вербальной информацией: наша классическая наука признает как основу для контакта разумных рас только таковую. Мы с биологом Брюни были уверены что данное биополе непременно должно содержать вербальный пласт. Приходится признать, что мы ошибались. — Он кивнул в сторону монитора. — Объясняю популярно: представьте себе, что вы пытаетесь открыть картинку в текстовом редакторе… получится точно такая же абракадабра. Только и всего. Физик Корн ритмично кивал в такт его словам.
— Ты хочешь сказать, Ляо, что эта раса мыслит чистыми образами?
— Эта раса спит, Йожеф.
Он немного помолчал. Монитор за его спиной мигнул и погас. По кронам деревьев прокатился порыв ветра; случайный сухой листок покружил над установкой и лег в серебристую тарелку антенны.
— Мы исходили из того, что биополе несет информацию, накопленную поколениями, — снова заговорил Ляо Шюн. — Вряд ли. Скорее всего оно просто аккумилирует их сны. А поскольку оно цельное, общее для всего цивилизационного очага… логично предположить, что и сон они видят — один на всех.
Он тяжело вздохнул, прежде чем закончить:
— И, наверное, считают его жизнью.
Королевство Великая Сталла
Она смеялась.
Эжан не заметил, чтобы сказал или сделал что-нибудь смешное, а потому разозлился, умолк и отвернулся от нее. Но, разумеется, продолжал ее видеть: в огромном, во всю стену, безукоризненном ильмийском зеркале танцевального зала.
Скрестив руки над головой, Аннелис дес Краунт привстала на цыпочки и сровнялась в росте с принцем. Здоровая, как лошадь, мрачно позлорадствовал Эжан, и ржет точно так же.