Теперь, когда пленник увидел, что произошла заминка, он набрался духу и запротестовал:
– Если мисс не хочет возбуждать дела, зачем вы меня задержали? Какое имели право?
Молодой полицейский повернулся к нему и зло бросил:
– Разве? Но, по-моему, в мои обязанности не входит задерживать порядочных граждан.
– Как вы смеете говорить, что я не порядочный человек, да я.
Впрочем, вор предпочел умолкнуть, понимая, что нарываться не стоит.
– Ради бога, давайте закончим, – сказала Лорель измученным, полным страдания голосом. Она не хотела провести считанные часы, которые ей осталось жить, среди этой глазеющей толпы. И не хотела использовать это время, для мести вору, который провел бы в участке всю ночь и только утром пошел под суд.
Ее реплика была произнесена вполголоса, но её все же услышал человек, задержавший вора. Он взял Лорель за руку и расчистил ей дорогу среди группы любопытных, которая все сгущалась.
– Вы уверены, что не передумаете, мисс? – крикнул ей вслед полицейский.
– Уверена, – ответила она, даже не повернув головы.
Они удалились от возбужденной толпы, продолжая путь по цветущему бульвару.
– Вы ему сделали подарок, – заметил спутник. – Повезло.
Она слегка качнула головой, не отвечая.
– "Легко быть строгим, когда уверен в себе, как, наверное, вы. А я сегодня никого не могу обидеть, даже того жалкого типа, который остался с полицейским".
– Помню, однажды в Чикаго, – сказал он, – в очереди на вокзале у меня украли бумажник.
Бульвар кончился и без малейшего промедления они повернули на север, в ту сторону, откуда она пришла, как будто они знали друг друга века и нередко гуляли здесь. Это было так естественно, как будто оба знали, куда идут.
Она осознала это через мгновение, но ничего не сказала. В любой другой день она бы сразу отреагировала, постаралась найти объяснение. Но не сегодня.
Поскольку он ничего не говорил и не собирался уйти, она решила, что лучше быть с незнакомцем, чем совсем одной.
– Такие вещи чаще случаются в больших городах, чем в маленьких. В толпе воры чувствуют себя в большей безопасности.
– А вы сами разве не из большого города?
– Мы предпочитаем считать себя средним городом, хотя и сознаем, что это не Нью-Йорк и не Чикаго. Я из Индианаполиса.
– Там проходят гонки.
– Увы, это единственная наша достопримечательность.
– Полагаю, вы туда часто ходили?
– Да, я большой любитель, но в этом году не получилось – сижу в Нью-Йорке. Я смотрю гонки по телевизору, но ведь это не одно и то же. Можно сказать, гонки на игрушечных автомобилях.
Наконец – поскольку, если бы он ей надоел, она давно бы намекнула, что пора оставить её в покое – он повернулся к ней, чтобы спросить:
– Я вам не докучаю? Это получилось не нарочно.
– Ну что вы, – мягко успокоила она, – и речи быть не может. Если кто-то кому-то и мешает, то это скорее я, и приношу извинения.
– Да нет, совсем нет, – горячо запротестовал он.
– "Это обычная любезность, без неё не обойтись," – подумала Лорель. Но, похоже, он не лгал. Прогулка не подразумевала ни выбора, ни раздумий. Ни для него, ни для нее. Просто сердечный порыв.
– Вы здесь давно? – спросила она, чтобы сменить тему.
– Уже шесть месяцев. Меня перевели в офис нашей фирмы в Нью-Йорке.
Собственный печальный опыт заставил её спросить:
– И быстро вы привыкли к этой жизни?
– Нет – нет. Там у себя я был королем. Единственный мужчина в доме, где много женщин. Как сыр в масле катался. Меня все баловали.
– "Во всяком случае, это не бросается в глаза," – подумала Лорель.
– Мать меня баловала, потому что я был единственным сыном, старшая сестра ( она замужем и живет в Японии ) – поскольку я был "младшим братцем", а младшая просто обожала, как старшего защитника. Мне повезло во всех отношениях.
– Что же вы сделали, чтобы все это заслужить?
– Я был кормильцем, и к тому же единственным, кого можно попросить починить машину или телевизор, не вызывая мастера.