Что-то вроде гусарской шинели, кажется.
IV
К величайшему своему изумлению Таня, пропустившая три четверти занятий из-за съемок, сдала зимнюю сессию без проблем и даже сохранила стипендию. То ли экзаменаторы были снисходительны, то ли помогла подготовка, полученная в техникуме. А может быть, случилось так потому, что с середины ноября, закончив съемки, поднажала, привела в порядок институтские дела и дом, успевший изрядно зарасти грязью. Кто знает?
Наступили каникулы. Поначалу Таня наслаждалась бездельем, вставала поздно, целыми днями смотрела телевизор, перечитала "Войну и мир", запивая чтение сладки кофе с печеньями или вафельным тортом, внушая себе что счастлива. Но ее хватило дня на три. На четвертый она вспомнила, что у нее есть муж, которого она не видела с самого Нового года - Золотарев в темпе заканчивал "По лезвию штыка", и Иван, загруженный работой по уши, не вылезал из квартиры патрона. И еще она вспомнила каторжные, но, в сущности, такие счастливые дни съемок... Надо же, прошло всего два месяца, а она почти забыла, что все это было в ее жизни - гримерная, костюмы, камеры, прожектора, окрики Терпсихоряна, озвучивание в темном тон-ателье, воротник малиновый... Таня вынула из сумочки картонный ленфильмовский прямоугольник и с тоской вгляделась в свою фотографию. "Татьяна Ларина. Актриса". Была, да вся вышла. И Никита пропал куда-то. Обои, что ли, переклеить, потолок побелить, пока время есть? Нет, зимой долго сохнуть будет, квартира выстудится... А сейчас она возьмет пемоксоль и отдраит кафель, ванну, унитаз. Давно пора.
Таня включила проигрыватель, поставила заграничную пластинку с песнями Челентано - подарок Никиты - и, надев передник, принялась за дело.
Бум-бум-бум.
Кто-то ломился в дверь, стучал сильно и, по всей вероятности, ногами. А звонок на что, спрашивается? Ванька, наверное, приперся, сейчас жрать требовать начнет. А в доме только банка кофе да три печенины. Или две? Отвыкла уже мужа кормить - за постоянным отсутствием такового.
"Не открою! - решила Таня. - Пусть в столовку идет".
Бум-бум-бум.
"Господи, какая же я дура! У меня тут музыка орет во всю ивановскую, а я не открываю - дескать, дома меня нет".
Она обтерла руки о передник и побежала к дверям. На площадке стоял Никита в шикарной дубленке и волчьей шапке. В руках он держал коробку с тортом, букет гвоздик и бутылку шампанского.
- Здорово, мать, - сказал он, чмокнув ее в щеку. - не отворяют. Стучу - не отворяют. Все каблуки отстучал. Если бы не божественный Адриано, решил бы что никого дома нет, и отчалил бы несолоно хлебавши. Так что пришлось бы тебе в одиночку добираться.
- Куда это добираться? - недоуменно спросила Таня.
- Так ты, что ли, намекаешь, что приглашения не получала? Мы же всем выслали, по списку, вовремя.
- Господи, да я неделю ящик почтовый не открывала. Иван ничего на этот год не выписал, а меня в институте заставили на какую-то "Комсомольскую жизнь" подписаться. Читать нельзя, а для сортира жестковато.
Никита усмехнулся, потом оглядел Таню с головы до ног.
- Да, видно, и вправду не получала. Что, и Вано не сказал?
- Да он дома и не бывает почти.
- Понятно... Постирушка или приборочка?
- Приборочка... Ты пока раздевайся, проходи. И не забудь рассказать, куда это мне явиться надо.
- Так, в одно место. Дом Кино называется. Ты, часом, не забыла, что есть такое искусство, важнейшее для нас, как сказал Ильич?
- Потихоньку начинаю забывать... Сейчас, потише сделаю.
Она забежала в комнату, и Челентано умолк.
- Так вот, - продолжил Никита, - имею счастье сообщить тебе, что некая фильма, "Особое задание" рекомая, благополучно смонтирована и готова предстать пред светлы очи взыскательной публики. Сегодня смотрины.