С трибуны вещал крупных размеров мужчина, лица которого отсюда было не разглядеть:
- ...и поэтому разрешите, дорогие товарищи, еще раз поздравить всех вас и нас в том числе со славным юбилеем нашего славного училища, прошедшего славный трудовой и боевой путь, и пожелать нынешнему поколению учащихся продолжить славные традиции и с честью нести трудовое знамя нашего славного коллектива...
- Что это? - спросила шепотом Таня.
- Тс-с, - сердито прошипел Иван. - Так и знал, опоздали...
- Сядем? - Таня показала на свободные места в последнем ряду.
- Нам туда, - Иван показал вперед.
Дождавшись конца речи, снискавшей средней силы аплодисменты, они двинулись по проходу вперед, минуя ряды кресел, заполненных явно скучающими подростками в темно-синей форме. Между подростками сидели люди постарше и злобно поглядывали вокруг. Какой-то подросток ловко подставил Ивану ножку, и тот пролетел вперед на два-три шага, но не упал, а только обернулся, недоумевая. Ближайший к нашкодившему пацану взрослый перегнулся к нему через два кресла и что-то прошипел. Подросток явно сник. В спину Тане, приостановившейся понаблюдать за этой сценой, полетел скомканный листок бумаги. Обернуться она не успела: Иван снова схватил ее за руку и потащил к первому ряду, пробиваясь к колоритному старичку в ярко-малиновой куртке, с седыми кудрями до плеч. Старичок заметил их, привстал, замахал, подзывая к себе - рядом с ним было два свободных кресла.
- Вот и мы! - сказал Иван, плюхнувшись в кресло слева от старичка. Таня села рядом.
- Опаздываете, молодые люди, - прошептал старичок, показывая глазами на сцену. На трибуну поднимался следующий оратор. - Ну, ничего, еще не начали. Он наклонился к Тане. - Пандалевский Одиссей Авенирович, - представился он и протянул сухонькую руку. Таня взялась за нее, подержала и отпустила.
- Это Таня, моя жена, - прошептал Иван.
- Очень приятно, - шепотом ответил Пандалевский и отвернул голову к сцене, откуда вновь неслись слова о героическом трудовом пути, славных традициях, и достойной смене.
Таня послушала-послушала и невольно задремала, опершись об Иваново плечо.
Через неизвестно сколько времени она вдруг ощутила резкий толчок - это Иван дернул плечом. Таня непроснувшимися глазами посмотрела на него. Он сделал ужасное лицо и прошипел:
- Ты что?! Сейчас мой номер!
И, больше не обращая не нее никакого внимания, воззрился на сцену.
А там полукругом стояла группа юнцов в темно-синих форменных костюмах. Среди них выделялась внушительная фигура дядьки с аккордеоном. Один мальчишка, бледный, прыщавый, робко шагнул вперед и дрожащим голосом провозгласил:
- Баллада о камерной музыке. Посвящается славной истории нашего училища.
Он начал декламировать уже знакомые Тане строки. Таня отвернулась и оглядела зал. Часть публики осоловело смотрела на сцену, другие, отвернувшись, шептались о чем-то. Большинство же лиц, повернутых к сцене, выражали скуку, и даже "сдвиги в психологии" нисколько их не расшевелили - не дошло, должно быть.
Декламатор закончил, проглотив два последних слова, и с явным облегчением отступил обратно в полукруг. Тут же дядька с аккордеоном прохрипел: "И р-раз!" - и прошелся по клавишам. Юнцы недружным хором грянули:
- Любовь, комсомол и весна!.. Потом им на смену выскочила другая группа учеников, одетых в ковбойки и синие комбинезоны. У каждого в руках было по мастерку. В динамиках зашуршала магнитофонная лента, н послышались первые аккорды какой-то бравой мелодии. Ученики растерянно переглянулись, из-за кулис раздался чей-то сдавленный шепот, и тогда стоящие на сцене принялись подпрыгивать и размахивать мастерками, видимо изображая трудовой энтузиазм. Таня подтолкнула Ивана локтем. Он обернулся.
- Это училище строительное, что ли?
- Да вроде нет, - зашептал он в ответ.