Залезла в ящик стола Дмитрия Дормидонтовича, нашла там пистолет, стала баловаться с ним перед зеркалом и...
- Чушь какая-то, - сказал Павел. - Это так не похоже на Елку... на Елену.
- В том-то и дело, - согласился следователь. - Пока мне удалось опросить только соседей, свекровь потерпевшей - впрочем, от нее было мало толку - и некоторых прибывших на место происшествия... скажем так, коллег вашего отца, и на основании их показаний у меня тоже сложилось несколько иное представление о личности потерпевшей. Скажите, Павел Дмитриевич, летом одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года с ее стороны имела место попытка самоубийства?
- Да, - прошептал Павел.
- Причина?
- Личная. - Павел сжал губы.
- Понятно. А скажите, пожалуйста, она знала, что у Дмитрия Дормидонтовича есть именное оружие?
- Наверное. Не знаю. Мы эти вопросы не обсуждали. Я знал.
- Давно знали?
- Пожалуй, с детства.
- И?..
- Простите?
- Не возникало желания... ну там, пострелять по банкам или перед сверстниками похвастаться?
- Нет. Вещи отца были для нас неприкосновенны. И потом, сколько себя помню, я никогда не любил оружия.
- Но пользоваться приходилось?
- Да. В экспедициях.
- Итак, насколько я понимаю, вам неизвестно, знала ли потерпевшая о наличии в доме оружия?
- Неизвестно.
- Так... А скажите, какие отношения были у Елены Дмитриевны с ее мужем, Вороновым Виктором Петровичем?
- Не знаю. Понимаете, последние годы мы были не особенно близки с сестрой. А Воронова я видел всего один раз - на их свадьбе, год назад. И сестру я с тех пор не видел. Завтра собирались встретиться... А вышло сегодня.
Павел замолчал. Следователь не торопил его. Лишь когда Павел достал из кармана сигареты, однофамилец из прокуратуры щелкнул зажигалкой, давая прикурить, и спросил:
- Она не могла повторить попытку самоубийства... по личной причине?
От неожиданности Павел поперхнулся дымом. Откашлявшись, он сказал:
- То есть из-за Воронова? Я сомневаюсь.
- Почему?
А что толку отмалчиваться... теперь? Елке все равно не поможешь.
- Понимаете, тогда, после первого случая, она сильно переменилась. Мне кажется, что она вообще утратила способность чувствовать. Любить, во всяком случае... Впрочем, я не знаю, что с ней было во Франции...
- А вы обратили внимание на зеркало? - неожиданно спросил следователь.
- Нет, а что?
- Там была надпись, сделанная губной помадой.
- Надпись?
- Да. "Прощай, изменщик коварный!" Павел невольно улыбнулся.
- Это из какого-то мещанского романса. Елка... то есть Елена могла такое написать только в шутку.
- Хороша шутка! Однако же мать Воронова показала, что по возвращении из Парижа ее сын несколько дней отсутствовал, а потом пришел и заявил Елене Дмитриевне,. что уходит к другой женщине.
- Вот как? Я не знал. И как она к этому отнеслась?!
- Спокойно собрала мужу чемоданы и выставила его за порог.
- Вот видите! Даже если Воронов и ушел к другой, стреляться из-за этого она не стала бы.
- Я тоже склоняюсь к такому выводу. Тем более что ваша сестра, прежде чем воспользоваться оружием, вынула из него магазин с патронами.
Павел изумленно посмотрел на следователя.
- Тогда как же?..
- Видимо, до того она случайно передернула затворную раму и послала патрон из магазина в патронник. Потом она вынула из пистолета обойму, но не учла, что один патрон остался в стволе...
- Значит, все же неосторожное обращение? А может быть, был еще кто-то, и она не сама?..
- Теоретически не исключено. Однако ваши родители услышали выстрел, входя в квартиру. То же услышали и соседи. Некоторые даже выскочили на площадку. В это время или после никто не мог выйти из квартиры незамеченным. Конечно, гипотетический убийца мог, к примеру, сделать выстрел через подушку и уйти, оставив капсюль с детонатором в стенных часах или, скажем, под дверным ковриком.