Иногда я так не поступаю.
СЕНАТОР БИЛЛИНГС: Похоже, вам следовало бы так поступить. Сенатор Уэгонер не внял вашему бесплатному совету.
СЕНАТОР КРОФТ: Похоже на то, что он скорее всего, слушал вас невнимательно.
КОРСИ: В моем совете не было ничего обязательного. Я сообщил ему свое мнение, характерное для того времени. А что он там с ним сделал - уже его дело.
СОВЕТНИК: А не могли бы вы сообщить нам, в чем сейчас заключается ваше мнение? Что исследовательские проекты размерами с Мост - мне кажется, ваша фраза звучала так - "более не являются плодотворными"?
КОРСИ: Это по-прежнему является моим мнением.
СЕНАТОР БИЛЛИНГС: Которое вы предоставляете нам бесплатно?...
КОРСИ: Это мнение всех ученых, которых я знаю. Вы могли бы бесплатно получить его у тех, кто работает на вас. Мне пока хватает ума, чтобы не просить платы за то, что доступно всем.
Да, здесь они подобрались довольно близко. Возможно, Корси все-таки вспомнил по-настоящему важную часть той беседы и решил не рассказывать о ней в подкомиссии, подумал Уэгонер. Тем не менее, вероятнее всего, те несколько слов, брошенных Корси, когда он стоял у затянутого шторами окна своей комнаты, не так запали в его память, как в память сенатора.
И все же Корси понял, хотя бы отчасти, для чего строится Мост. Похоже, он вспомнил ту часть беседы, что касалась гравитации. К тому времени, он смог прийти к определенному заключению - хотя и кружным путем - обработав такое множество слов о Мосте. Но, кроме всего прочего, Мост и не представляет собой такой уж трудный предмет для понимания.
Но Корси ничего не сказал. И это молчание оказалось решающим.
Будет ли у него возможность как-то проявить благодарность в отношении стареющего физика, подумал Уэгонер. Нет, только не сейчас. А быть может и никогда. Боль и удивление Корси явственно проявились в том, что тот сказал, даже сквозь холодность официальной записи. Уэгонеру очень хотелось снять и то, и другое. Но он не мог. Оставалась лишь одна надежда на то, что когда придет время, Джузеппе увидит и поймет все, как целое.
На Корси перевернулась страница. Но остался еще один вопрос, требовавший ответа. Имелся ли где-нибудь на этих тысяча шестистах стенографированных страниц доклада, хотя бы один крошечный намек на то, что Мост оказался бы бесполезным проектом без того, что готовится у "Дж. Пфицнер и сыновья"...
Нет, ничего подобного не обнаружилось. Уэгонер со вздохом облегчения, который сам едва ли заметил, позволил докладу шлепнуться на стол. Все идет так, как надо.
Он подшпилил доклад и потянулся к своей корзине, обозначенной "Входящие документы" за досье на Пейджа Рассела, полковника Армейского Космического Корпуса, поступившим к нему с "Пфицнера" неделю назад. Он чувствовал себя усталым, и не хотел бы в таком состоянии решать судьбу человека на всю его оставшуюся жизнь. Но он сам попросил эту работу, и теперь должен ее выполнить.
Блисс Уэгонер не родился генералом. А как Господь - он оказался еще более неумелым.
5. НЬЮ-ЙОРК
Оригинальный феномен, который попыталась объяснить
гипотеза о душе, по-прежнему остается незыблемым. ГОМО
САПИЕНС действительно имеет некоторые отличия от других
зверей. Но в то время, как биологические различия и их
следствия четко описаны, "мораль" человека, его "душа",
его "бессмертие" - все это стало доступно лишь чисто
умозрительному формулированию и пониманию... "Бессмертие"
человека (настолько, насколько оно отличается от
бессмертия клетки какого-нибудь животного) состоит в
превосходящих время общих ценностях, системах символов,
языках и культурах. И больше ни в чем.