Согласно этой догадке, есть где-то на звездах народы, что пытаются прервать ужасное молчание Бога, угрожая Ему КОСМОЦИДОМ и тем самым бросая Ему вызов: им нужно, чтобы вся Вселенная стянулась в одну точку и сама себя сожгла в пламени этой последней судороги; можно сказать, что низвержением Господня творения они пытаются заставить Господа хоть как-то заявить о себе; и пусть мы не знаем об этом ничего достоверного, психологически подобный замысел представляется мне возможным. Но вместе с тем и напрасным, ибо устраивать, вооружаясь антиматерией, крестовые походы на Господа Бога - не слишком удачный способ до Него достучаться.
Я не мог удержаться от замечания, что дуизм, похоже, либо совпадает с агностицизмом или "не до конца уверенным в себе атеизмом", либо он - вечное колебание между двумя полюсами: "есть" и "нет". Но если в нем имеется хоть крупица веры в Бога, то чему служит мона стырская жизнь? Кому хоть что-нибудь дает это сидение в катакомбах?
- Слишком много вопросов сразу! - произнес отец Дарг. - Подожди. А что нам, по-твоему, следовало бы делать?
- То есть как это? Ну, хотя бы миссионерствовать...
- Значит, ты так ничего и не понял! Ты и ныне далек от меня, как при первой нашей встрече! - сказал настоятель с глубокой грустью.- Ты полагаешь, нам следовало бы заняться проповедничеством? Миссионерством? Обращением в нашу веру?
- А разве вы, отец, думаете иначе? Как же так? Разве не таково во все времена ваше призвание? - удивился я.
- На Дихтонии, - произнес настоятель, - возможен миллион вещей, о которых ты и не подозреваешь. У нас без труда можно стереть содержимое индивидуальной памяти и опустевший разум заполнить новой, синтетической памятью, так что подвергнутому этой операции будет казаться, будто он пережил то, чего никогда не было, и ощущал то, чего никогда не ощущал, - словом, можно сделать его Кем-то Иным, чем он был раньше. Можно переделывать характер и личность, то есть преображать сластолюбивых насильников в кротких самаритян и наоборот; атеистов - в святых, аскетов - в беспутников; можно оглуплять мудрецов, а глупцов делать гениями; пойми, что все это очень легко и ничто МАТЕРИАЛЬНОЕ не препятствует таким переделкам. А теперь призадумайся хорошенько над тем, что я тебе скажу.
Доводам наших проповедников поддается даже твердокаменный атеист. Допустим, такие апостолы-златоусты обратят в нашу веру сколько-то посторонних. В конечном результате этой миссии изменится сознание тех, кто раньше не верил, и они уверуют. Это очевидно, не так ли? Я согласился.
- Превосходно. А теперь учти, что эти люди изменят свои убеждения в вопросах веры, потому что мы, снабжая их информацией посредством вдохновенных слов и ораторских жестов, определенным образом перестроим их мозги. Однако того же конечного результата - внедрения в мозги истовой веры и влечения к Господу - можно достичь в миллион раз быстрей и надежней, применяя подобранную гамму биотических средств. Так зачем же, имея к своим услугам столь современные средства, миссионерствовать старомодным внушением, проповедями, речами и лекциями?
- Да неужели вы это серьезно! - воскликнул я. - Ведь это было бы безнравственно!
Настоятель пожал плечами.
- Ты говоришь так, потому что ты - дитя другой эпохи. Ты, верно, думаешь, будто мы действовали бы хитростью и обезволиванием, то есть при помощи "криптомиссионерской" тактики, тайком рассеивая какиенибудь химикаты либо обрабатывая умы какими-нибудь волнами или колебаниями. Но это вовсе не так! Когда-то у нас велись диспуты верующих с неверующими, на которых единственным средством, единственным оружием была словесная мощь доводов обеих сторон (я оставляю в стороне "диспуты", в которых аргументом был кол, костер или плаха). Ныне подобный диспут велся бы при помощи технических средств аргументации.