Потом Виктор Андреевич, не одеваясь, вышел на балкон покурить. Он стоял в своих фирменных белых трусах в сеточку, его обдувал ночной ветерок, он курил и смотрел на небо, где не было луны, но очень ярко горели звезды, и он подумал, что звезды в июне очень красивы и как это прекрасно, что на них тоже есть жизнь
Когда Корюшкин вернулся с балкона, то с удивлением обнаружил, что в комнате никого нет. Виктор Андреевич зажег спичку, огляделся, потом выглянул в коридор, надеясь, что она там, но коридор был пуст. Корюшкин хотел позвать ее, но тут сообразил, что не знает ее имени и, даже если она где-то рядом и спряталась, непонятно, как к ней обращаться.
Эй! негромко позвал Корюшкин. Эй, товарищ! Где же вы?
Ему никто не ответил. Корюшкин вернулся в комнату, снова закурил и сел за стол. Ему вдруг сделалось очень весело.
Вскоре зажегся свет, а ровно в полночь вернулся Монюков. Корюшкин, волнуясь и опуская малозначительные подробности, поспешно рассказал ему все. Он не стал ничего приукрашивать, ибо и правда была настолько невероятна, что он боялся, что Монюков ему не поверит. Однако Монюков поверил. Он усмехнулся, задумчиво почесал в затылке и спросил:
И ты, стало быть, не знаешь, кто это был?
Понятия не имею!
Ну хоть приметы какие-нибудь?
Какие там приметы? Темно былохоть глаз коли
Толстая? Тонкая?
Средняя, подумав, сказал Корюшкин. Плотная такая А может, и худая. Он растерянно заморгал ресницами.
Так, подытожил Монюков, стало быть, ясно, что ничего не ясно! Однако кое-какие приметы все-таки есть Во-первых, она мажется польской розовой помадой. Он ткнул пальцем в щеку Корюшкину, и тот, подскочив к зеркалу, обнаружил на левой щеке две розовые полоски. Во-вторых, продолжал Монюков, сняв с одеяла длинный светлый волос, она блондинка! Причем натуральная! Вот так-то, обвиняемый!
Почему «обвиняемый»? поморщился Корюшкин. Не шути так Лучше скажичто теперь делать-то?
А ничего не делать, зевнул Монюков. Спать надо. Завтра найдем.
А вдруг она постесняется подойти?
Все равно выдаст себя, уверенно сказал Монюков. Взглядом, улыбкой Покраснеет. Тут много нюансов. Сам почувствуешь! Это, старик, флюидами передается Вот у меня был аналогичный случай: загулял как-то в командировке в Калуге, проснулся в чужом доме, не помню, как туда попал, не помню с кем Входит какая-то женщина, приглашает завтракать А я ни имени ее не знаю, ни фамилии и не пойму: она или не она?
Ну и что?
Оказалосьона!
Как догадался?
Спросил просто: мол, вы или не вы? Она говоритя! Так и догадался.
А что потом?
А ничего! Позавтракал, уехал Да чего ты нервничаешь-то?.. Ну, было и было Закон природы: тыфавн, онапастушка! Вспышки страстей Монюков еще раз смачно зевнул и пошел спать.
Утром Корюшкин проснулся рано, принял душ, побрился, тщательно причесался и стал будить Монюкова:
Сережа! Вставай. Пойдем!
Чего? Куда? не понял со сна Монюков.
Найти ее надо Объясниться
Кого?.. Ах да, потягиваясь, вспомнил Монюков. Земфиру твою Да чего ты спозаранку-то?.. Ай, Корюшкин! Прямо супермен какой-то Кто бы мог подумать?
Через полчаса они спустились в столовую на завтрак. Корюшкин шел робко, пугливо оглядывался по сторонам, бессмысленно улыбался и здоровался со всеми женщинами.
Не суетись! строго сказал ему Монюков, садясь за стол. Не зыркай глазами Ешь спокойно, а когда уж почувствуешь флюиды
Да как почувствую?
Ну, посмотрит она на тебя по-особому! Ешь!
Корюшкин принялся жевать котлету и тут же почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он резко обернулся и вздрогнул: на него смотрела бухгалтер Вера Михайловна, чей шестидесятилетний юбилей они недавно торжественно отметили у себя в учреждении. Корюшкина прошиб пот, но он все-таки сумел взять себя в руки и улыбнуться. Вера Михайловна улыбнулась ему в ответ. Монюков заметил эту улыбку и так непристойно заржал, что Корюшкин чуть не выронил вилку.
Она, что ли? давясь от смеха, зашептал Монюков. Ты что, Витя? У нее же внуки в армии
Прекрати немедленно! зашипел Корюшкин. Прекрати! Что я, рехнулся? Это не она Она помадой не пользуется!
Все равно смешно. Монюков вытер слезы бумажной салфеткой. Сдохнуть от тебя можно Ну-ну, извини Не буду. Сосредоточься! Вон в углу блондинка на тебя посматривает. Тебе интуиция ничего не подсказывает?
Корюшкин внимательно посмотрел на пухлую блондинку с орлиным носом, на всякий случай улыбнулся ей и тихо сказал:
Нет, чувствуюне она.
У нее помада розовая.
Все равно! Чувствуюне она. И потом, у нее нос большой. А там вроде бы поменьше был.
И сколько сантиметров?
Слушай, обиделся Корюшкин, ты не издевайся! Если ты мне другпомоги, а издеваться
Ладно, ладно! перебил Монюков. Не она так не она Я не навязываю Обсудим следующую кандидатуру..
Они перехватили взгляды еще нескольких блондинок. Корюшкин всем улыбнулся и всем кивнул, в смыслепоздоровался, но в отношении ни одной из них у него не возникло чувства уверенности. Вообще от этой неопределенной напряженности он начал уставать и нервничать.
И тут Монюков вдруг резко толкнул его локтемв столовую вошла Ксения Вячеславна Волохова, начальник управления при главке. Одета она была в белый летний костюмчик, ее светлые волосы, как всегда, были уложены пучком сзади. Она благосклонно кивала сотрудникам, чуть улыбаясь тонкими губами, слегка покрытыми розовой помадой
Ну что? Она?
Корюшкин не отвечал, а только смотрел на Волохову завороженным взглядом, и она тоже посмотрела на него, и даже дольше, чем на других, и улыбнулась
Ну? Она, что ли? не унимался Монюков.
Кажется! сказал Корюшкин, и его зубы забили дробь о край стакана.
Вот это да! многозначительно присвистнул Монюков. Это ты, старик, зря Начальство в этом смысле лучше не трогать! Ну-ну, спокойней! добавил он, видя, что лицо Корюшкина приобретает бледно-сиреневый оттенок. Ничего страшного Она тоже человек. Как говорится, закон природы, взрыв страстей: тыфавн, онапастушка! Да успокойся же!
Корюшкин не мог успокоиться и становился все сиреневей и сиреневей. Если себя он и мог в какой-то мере признать фавном, то Ксения Вячеславна была уж абсолютно не пастушкой, а начальником управления, и ее строгий суховатый голос приводил в трепет людей поважнее Корюшкина.
Да не смотри ты на нее так, шептал Монюков. Это ж неприлично!
Выйдем отсюда! упавшим голосом сказал Корюшкин. Мне что-то нехорошо
Пойдем, пойдем. Монюков поддержал шатавшегося Корюшкина и осторожно повел его через столовую. Держись, старина Ох, господи, что ж ты с таким-то здоровьем на баб бросаешься?
Они вышли в сквер, сели на скамейку, закурили.
Давай взвесим все «за» и все «против», рассуждал Монюков. Она живет на том же этаже, что и мы, она блондинка, и губы розовые. Все это говорит о том, что она могла заблудиться, попасть случайно в твою комнату, а тут ты и налетел как вепрь
Я не налетал, жалобно перебил Корюшкин.
Налетал, налетал! неумолимо говорил Монюков. И в этом вообще ничего страшного нет, если соображать, на кого Но, с другой стороны, Волохова не тот человек, которой слабеет в темноте Ты же знаешь ее характер. Помнишь, на летучке она нашему заву какую головомойку устроила? А Игнатьева за аморалку с работы вытурила с такой характеристикой, что он год уже не может устроиться
Корюшкин застонал.
Погоди ныть-то! строго сказал Монюков. Может, и не она Эх, черт, зря я волос выкинул, могли бы сверить Но даже если и она, все тоже не так страшно: в темноте она тебя могла тоже не признать.
Я назвался, обреченно сказал Корюшкин.
Зачем?
Не знаю Спьяну. И жениться обещал.
Вот это уже совсем пошло, поморщился Монюков. Тоже мне, подарок судьбы! На кой ты ей нужен, у нее мужадмирал.
Корюшкин снова застонал и обхватил голову руками.
Надо пойти к ней, быстро заговорил он. Пойти выяснить Если чточистосердечно извиниться Так, мол, и так! Простите! Я не хотел.