ощупью в черный кисель бесподобного неба.
карт-бланш рисунком. от вязи арабов мигрень.
странно что тело течет вертикалью в постель
а для души вместо сна просит водки и хлеба.
мой нумерован мундир по количеству пуль.
жженые раны в груди образуются в цифры.
кошки танцуют вокруг. я с локтя их кормлю.
нервы в бульоне из соли лечу и топлю.
знаю что скоро. последняя просьба пусть быстро.
ночь это слабость для тех кто с ней рядом не лег.
не целовал ее утром моля чтоб осталась.
и не спасает рассвет. солнце как уголек.
не утешает что ночи случатся еще.
та что была умерла. а вернется как старость.
старость младенец начала. и грусть оттого
что невозможно понять что есть боль пока молод.
правило правой руки левой кисти бойкот.
как ты смеешься! вишневый искусанный рот.
ночь это вовсе не повод.
вовсе не повод.
не оправдаться
сначала он даже не понял
как вышло. сломалась скорость
о пыльный каркас железа.
внезапно он понял и взвыл.
небо текло полосою
до горизонта. что стоит
совесть измучить кровью
не смея глаза закрыть?
сначала он ощупью пальцев
хотел поползти по асфальту.
но как-то внезапно сжался
в ладони спрятал лицо.
вода это то что нас прячет
от грунта земли. тело мячик
гудрон полирует не хуже
чем дворник метет крыльцо.
и странно что боль пахнет хлебом.
он умер в июне. в среду.
отдать не успел за новый
компьютер должок отцу.
а зебра есть смерть пешехода.
любовь под гипнозом исхода
внезапно становится вечной
и мертвым идет к лицу.
бостон
такая история бостон.
постель в амбразуре мороза.
январь как январь. самолеты
плывут индивело-пастозно.
ключи умножают карманы
на цифры трехзначных делений.
я встретив тебя плюнул разом
на смерть и на вязь поколений.
я встретив тебя обнулился
(прости неказистость глагола).
я стал быстроходнее ртути.
я стал тяжелее колокола
что мнет свой язык без опаски
его прокусить до крови.
такая история бостон.
целую твои брови.
в парке падали листья
в парке падали листья.
и дворник боялся смерти.
и мел равнодушно-уныло.
и кучи росли повсеместно
в периметре ржавых заборов
под пристальным взглядом овчарки
которая мутно дремала
и с осенью снова прощалась
предчувствуя новую зиму
последний мороз в ее жизни.
как будто кисель из брусники
лениво текли ее мысли
и в лапы стекали. и дворник
ее от рожденья хозяин
подмел. к ней присел без «подвинься».
обнял за шею и замер.
casa roja
и вдруг получаю в подарок
сан де чили сантьяго.
жарко. не до пингвинов.
не до кухонных тягот.
не до подошвы форели.
индейцев сюда не звали.
тем более не хранили.
тем более истребляли.
и перечень дня в casa roja
наличие насекомых
в подушках без одеяла
без простыни и балкона.
с тупицей рожденной в милане
лопочущей «по-испонски»
с лицом продавщицы пиццы
и лошади македонской
в орущих ночах с детским храпом
(моим не поверишь мама!
опять я как в детстве извозчик.
ты так мой сон называла)
и так и застыла barka
попутная как попросили.
и ни при чем здесь сантьяго
и не спасет его чили
шишкин на гаити
за горой начиналась планета
ярко-черного вечного цвета.
сон песок и аскеза селедки
мне маячили быть перспективой
если выберу дни шелушить там
если выберу лето прожить там
и в канун февраля встретить друга
с колыбелью во рту звуков гласных
троекратно умноженных в связках
на снега полустанки и сахар
в отражениях чая и в серьгах
медной стружкой токующих в темя
нежность негу томление нежность
нежность негу томление имя
нежность негу томление силу
эта масть мне ломает колени
эти грезы блуждают в осинах
и чертовски изводят ночами.
время 3:50 плюс антракты.
и побелка на стенах и кофе.
до стенания хочется выпить.
мы встречались с тобой в петергофе:
portishead и базальтовы ногти.
ни на что не похоже. я вижу
и робею и вновь атакую
воздух радужкой калейдоскопа.
поскорее бы что ли метели
и забыть про охоту морскую
и про горы где дышит планета
ярко-черного вечного цвета
и про медь. рецептура работы:
репетиция завязь концерта.
только вьет свои танцы селедка
и танцуют во льдах пароходы
и в глазах пламенеет люцерна.
мой печальный дворник
мой печальный дворник
вышел на прогулку
стал ногами шаркать
в темных переулках
в доме жили люди
что-то говорили
гости подъезжали
к ним в автомобилях
мой печальный дворник
их встречал и кашлял
открывались двери
наспех мыли чашки
гости поднимались
пыль с перил сметая
мой печальный дворник
вслед смотрел и таял
хлопали задвижки
клацали засовы
в нефтяных каналах
отражались совы
лето было странным
как невинный почерк
мой печальный дворник
вырастил двух дочек
прошлым летом в поле
пристрелил собаку
провожая в землю
поправлял ей лапу
все кто в жизни были
все ушли мгновенно
посмотри направо
посмотри налево
только и осталось
кашлять на прогулках
и ногами шаркать
в темных переулках
и смотреть уныло
снизу в жизни горку
сплевывая в слякоть
жухлую махорку.
мой печальный дворник
будто запятая
постоял у окон
и в ночи растаял.
итак пишу быстро
итак пишу быстро: непосредственность окружает.
все зависим от сна. что интересно им снится?
крокодилам рано. рановато еще и зайцам.
(Бог мой! какие длинные сына ресницы!!)
про осень они знают что утром стыло
и звездочки воткнуты в небо. соски в простынках.
что им все же может сейчас присниться?
синички в апреле? велосипеды? лица?
воображенье работает цепко и лихорадит.
дочь превращается в струнку. страсти веночком.
итак пишу быстро. что им сейчас может сниться?
кто-то проснулся! срываюсь вниз. многоточье.
меня дико задолбали
меня дико задолбали
всякого рода учености
умники с оловянными глазами
позеры.
общипанные fake-блонди
разговоры-ластики
двуличные чужие родственники
пустые певцы
лузеры-журналисты
тети с волосатыми ногами на заработках
манерные выпускники театральных скукотищ
беспросветное пьянство моего друга
безумное одиночество мамы
в упорстве соорудить семью
там где ее уже нет
и потому я лежу здесь
возле ледяного южного океана
на полу
январь. 11-е 2011-й год
и кайфую от того как
мой сын ползает туда-сюда
крутит юлу
набивает рот яблоком
щебечет дя-дя-дя-дя
а дочь пихает пальчик
в сетку арендованного манежа
и делает в нем очередную дыру
кайф!
и так я буду лежать завтра
и завтра и завтра
и завтра и послезавтра
каждый день и ночь
в абсолютном счастье
избавленная от всех от вас
кто мне уже никогда не будет нужен
хотя бы в миллиард раз меньше
этих двух самых настоящих и честных людей
в нашем озверевшем трагическом мире.