Руки вверх! Раздался крик.
В решётке появились стволы автоматов с фонариками, которые нас ослепили.
Мужики не стреляйте. Завопил Ильяс.
Мы подняли руки.
Открывай! Крикнул голос. Я полез в карман за ключами и опустил руку.
Руки вверх! Крикнул тот же голос.
А затем другой прокричал. Открывай!
У меня ключи в кармане!
Я достал медленно ключи, отворил замок, меня схватили за шиворот, двое детин в чёрных маскахбалаклавах, приставили к стене и наступили на пятку, содрав кожу. Я стоял, заложив руки за голову, а в затылок уперлось дуло автомата, я чувствовал холод металлического ствола.
Кто такие? Спросил уже другой голос.
Это клуб, мы аппаратуру охраняем. Ответил я. Всё так же прижатый к стене.
Всё чисто. Доложил первый голос.
Отпустить. Раздался ещё один голос, нас отпустили. Что вы здесь делаете? К нам подошёл мужчина без маски, не высокого роста.
Там клуб наш. Ответил я. Мы охраняем аппаратуру.
Ясно, извините, ребята, у нас приказ зачистить все подвалы. Сказал мужчина. Запритесь и не выходите до утра.
Илюха стал приставать к ним с расспросамихотел на работу устроиться. Он только вернулся с армии и у него крыша поехала по военке. Они ему естественно отказали и даже посмеялись над ним. Это его, видимо, так завела перестрелка. Наконец-то он угомонился, мы распрощались и спустились вниз.
Накурились, выпили пива и принялись палить по пустым бутылкам из пистолета. Так мы дождались утра, Тима с Ильясом уехали, к нам с Илюхой приехал Димон, мы взялись за уборку, на вечер у нас было запланировано открытие. Приехала Крёстная. Илюха позвал Мешкастарый, не красивый альпинист, он предложил взять травы, с нас деньги, а он съездит и привезёт. Мешок уехал, работа не ладилась, мы пили пиво и ничего не делали. Вернулся Мешок.
Вот пацаны, целый коробок взял. Мы удивились, Мешок достал спичечный коробок, открыл его, там была насыпана солома.
Чувак, этого же мало совсем. Расстроился Димон.
Пацаны, вы чего, никогда не курили, что ли? Сердито сказал Мешок. И принялся забивать, он загрёб щепотку из коробка и перемешал с табаком.
Бля, Мешок, этого мало на пятерых, забивай всё. Я удивлённо следил за процессом.
Вы реально, что ли не курили? Усмехнулся Мешок. Это семена из Голландии, турики привезли, и пацаны, знакомые сами растят.
Да, какая бы она сильная ни была, этого всё равно мало на всех. Добавил Димон.
Пока мы спорили Мешок забил, и мы пошли в «бойлерную», так мы называли подсобное помещение, в котором курили траву, название перешло к нам по наследству вместе с клубом. Мешок раскурил и протянул мне. Я затянулся.
Ну, как? Спросил он.
Да, никак, там же табак сплошной. Ответил я, выпуская дым и передавая косяк дальше.
Ща, подожди придёт. Мешок засмеялся.
Почему Мешок. Спросил я, пока дожидался косяка.
Потому что Мишей зовут. Косяк дошёл до него, он затянулся.
Ну как, Димон?
Никак, хуйня какая-то. Ответил мне Димон.
Я взял косяк у Мешка, затянулся.
Что теперь скажешь. Хитро улыбнулся Мешок.
Так же. Начал было отвечать, но тут мне будто кто-то ударил под коленки, я чуть не упал. Ого. Это, что такое?
Чё, такое не курили раньше? Мешок засмеялся и вышел из «бойлерной».
Мы с Димоном еле доползли до сцены, уселись на неё и принялись рассуждать по поводу уборки и открытия.
Бля, чувак. Начал Димон. У нас клуб свой. Блядь, ты понимаешь?
Понимаю. И нам надо навести порядок, сегодня туса большая.
Может похуй, а? В стране революция, у нас квартирник, типа же, к нам в гости придут, у нас бардак, подумаешь.
Не, надо подождать пока отпустит и всё здесь вылизать.
Мы ждали, когда отпустит, сидели на сцене и слушали Бритни Спирс. Крёстная по стенам, белой верёвкой налепила силуэты, похожие на гигантских слизняков с обкуренными глазами. Илюха убрал весь клуб, всё вымел, выбросил мусор, помыл полы, даже протёр столы и полки в баре.
Когда пришли первые посетители, мы с Димоном так и сидели посреди сцены, к нам подходили все, жали руки, что-то говорили, мы что-то отвечали. В десять вечера мы заперли бронированную дверь и не открывали до самого утра, потому, что был комендантский час с десяти вечера, до девяти утра.
В итоге этого коробка хватило, накуриться всем, а пришло человек сто. Не знаю, возможно Мешок подсыпал, но трава не кончалась всю ночь, мы курили по крошечной щепотке и всех уносило. В девять утра мы отворили дверь, вышли на улицу, было весеннее. Тёплое утро, в кронах деревьев пели птицы. Витрины магазинов по близости были разбиты мародёрами, валялась растоптанная еда, разбитые бутылки. В конце улицы, догорала машина, от неё поднимались в небо клубы дыма.
Власть сменилась, город очухался после революции и жизнь продолжалась со свойственной ей рутинной и тягомотиной. Мы всю ночь работалитусили, потом отсыпались до полудня, ехали на закуп, за бухлом и закускойчипсами, сухариками и копчённым сыром. Под вечер приходил персонал, все дружно наводили порядок и снова тусилибухали, дули траву. Временами нас топило канализацией, заливало всё бомбоубежище, мы с Димоном черпали это всё, вылавливали какашки, плавающие на поверхности. Вонь стояла о-го-го какая, аж на улице несло. Ну, настоящий рок-бар, полный треш«Заходи не бойся, выходи не плачь». Потом выяснилось, что нас топят намеренно из ресторана сверху, прям над нами который находился«Тюбетейка», а выяснили это сантехники, мы их каждый вечер вызывали и наконец они сказали, что каждый раз вытаскивают тряпку или губку из трубы. И тут начались самые, что ни наесть «серьёзные проблемы». В самый разгар тусовки к нам врывались официанты с ножами и нападали на клиентов, охранников, на всех в общем, накурятся и кидаются. Для таких случаев у меня в бойлерной был припрятан разводной, газовый ключ, во всех смыслах «разводной», перепачканный кровью. Вот мы махались с ними ни на жизнь, а на смерть. И так бы, наверное, долго продолжалось, но спустя несколько месяцев я начал откашливаться кровью, расстался с девушкой, лишился жилья и урюхался в долги, загремел в больницу и мне отхуячили правое лёгкое. Тюбетейковцы одержали верх, «Текилу» пришлось перевезти в другое место, так как из этого они нас погнали, но там работа не пошла, начались проблемы с персоналом, «крышей», наезды, угрозы. В общем всё полетело в тартарары, а вместе со всем летел и я. У меня не было жилья, одного лёгкого и бизнес приносил лишь долги. Я махнул рукой на всё и на себя, думал: «Будь, что будет», но было всё очень скверно и закончилось бы совсем плохо, если бы я не закрыл клуб. После этого моя жизнь круто изменилась, я начал всё время бороться за полноценное существование, тренировкиединственное, что помогает мне жить. В спорте я никогда не добьюсь успеха, но и никогда не перестану на это надеяться, перебарывать себя и бороться с судьбой, хотя это всё равно, что Дон Кихот и ветряные мельницы. Я всегда мечтал о человеке, который продавал бы все мои труды: картины, стихи, рассказы, песни, мне нужен агент или менеджер. Блядь, как же я хочу свой дом, чтобы ко мне можно было прийти в гости, чтобы я мог выйти голым из душа, чтобы я мог привезти в него свою невесту, да и в конце концов жениться Всё, хватит соплей! Хуйню какую-то пишу в итоге, есть я и моя жизнь с которой я борюсь. Надо развивать похуизм! Просто послать всё нахуй.
После рисования и вот таких вот печальных мыслей поехал к Джону. Посидели, выпили кофе, я съел кусок пиццы с сосиской и курицей вот такой вот я вегетарианец, пиздец просто. Он рассказал о том, что ехал в такси с сирийцем, который разговаривал на сирийском языке, похожем на арабский. Он мне даже описал его: -«У него были длинные волосы и борода» Я представил моджахеда, Джон же разглядел в нём рокера. Для него это было так необычно, ехать вместе с иностранцем, он бы и дальше говорил о сирийце, если бы я его не перебил. А перебил я его гомосексуальной темой, читал у Фрейда, что у мальчика первый сексуальный опыт, это когда он какает, что все мужчины, получающие удовольствие от посирушеклатентные геи. Джон признался, что ему приятно посрать после съеденной фасоли. Постепенно перешли на националистический настрой в нашей стране, местное население очень националистичный народ, проезжая по улице на веле или просто проходя, часто можно услышать оскорбления в свой адрес, потому, что я другой национальности. Это порядком поднадоело, и я всерьёз задумался о смене гражданства и переезде. Вспомнил, что когда-то меня звали в Калининград работать в газете, мне кажется я готов, если, конечно, всё в силе. Рассказал об этом Джону, он тоже хочет свалить отсюда. Решил на днях поговорить о Калининграде. Было бы не плохо поработать писакой в газете, это помогло бы мне в становлении как писателя. Написал об этом Юле, она только за, у нас в стране ей нечего будет делать, я сам уже устал бродяжничать, то там, то сям поживу, тут накормят, там футболку подарят, устал скитаться, так конечно проще прийти к просветлению, познать дзен, но можно и скитаться, хотя всё, что происходит, всё к лучшемузначит это зачем-то надо.