Он перечислил ряд счастливчиков (первых любовников), заключив:
Свальня, прикинь?
Про себя он полагал, несмотря на дивиденды от кинобизнеса, что родину он любит пока еще недостаточно горячо.
Светке вот не надо ее любить. Ей вполне хватает того, что меня любит. А мне надо.
Светка была порядочно сексапильна. Ее истерическое отношение ко мне было для меня загадкой. Не полагала же она всерьез, что Витя отдаст мне половину бизнеса? Однако Витя, видимо, лучше знал-понимал супругу. И ее беспричинную неприязнь ко мне истолковал как изобличающую амбивалентность, сопутствующую ее сексуальному влечению ко мне же. В общем, однажды в спортзале, отрабатывая друг на друге удушающие захваты, мы подрались.
Наутро ломило ребра, шею было не повернуть, скулы саднило. Витя за ночь мог успокоиться, а мог набраться новой ярости: Светка кого угодно способна взвинтить. И я опасливо полагал, что в случае продолжения разборок он схватится за оружие, в руке не дрогнет дробовик хотя я был уверен, что гладкоствольным ружьем, что висело в его кабинете и ждало своего выстрела, его арсенал не исчерпывался. Поэтому я максимально насторожился, когда он без стука вошел ко мне.
Пойдем, сказал он. В руке его вместо винтовки был литровый вискарь. О бедах да о бабах поговорим.
Мы спустились вниз на место вчерашней схватки и расположились прямо на матах. Утром хмель догоняет быстро. Через полчаса мы уже были довольно пьяны.
Я тогда еще в бойцах ходил, откровенничал Витя. Привезли меня по одному адресу. Надо было стрясти должок. Звоню. Открыли. Вошел. Стал работать по корпусу. Потом по морде заехал, а морда как даже моих две. А твоих три или четыре будет. Потом спрашиваю: «Ты Матвеев?» А он говорит: «Я Корчагин». Ну, говорю, извини. А что сказать? Кто не слышал про Олега Корчагина? Личность известная. С самим Валуевым к бою готовился, да вдруг забухал. Стою, смотрю, как он разворачивает свое тело и всей своей чудовищной массой бросается на меня. Будто в замедленной киносъемке, хотя скорости ему не занимать. А как говорит мой тренер по физике: «Е равно массе на скорость в квадрате». В общем, выбросил он меня с балкона. Адрес-то почти правильный оказался, только улица Энгельса, а не Маркса. Водитель, сволочь, напутал. Ирония судьбы.
Заплатка на голове после того случая?
Нет, тогда только ногу сломал. Кость на болтах. А заплатка та со школы еще. Тоже одному заехал, да директор откуда-то увидал. Схватил за ухо, завел в помещение, в котором стояло четыре стула, одним из которых и ударил по голове.
Трудное у тебя было отрочество!
Трудное. Да и юность не легче. Да и сейчас. А за гробом, вероятно, нас ждут новые сюрпризы судьбы.
Он поморщился и взялся за правый бок. Печень, что ль, его беспокоит?
Беспокоит? Да она бесит меня! В общем, сам видишь: кость на болтах, черепица титановая, печень скручена параличом, и вообще нет такого места на мне, по которому бы не били. Сквозная от выстрела, в глазах двоится от сотрясений, да приближается старость со скоростью шестьдесят минут в час.
Ты еще вполне бодр, сказал я.
Вчерашняя схватка очень меня огорчила. Ты ж меня едва не одолел. Меня! Кто? Искусственный румын! Так что сам видишь, реинкарнация мне крайне необходима, он впервые прямо заявил о том, о чем мы с Рафиком только догадки строили. Чтоб и дальше земные сроки наматывать. Да и с позиции здравого страха за жизнь неплохо иметь себя в двух экземплярах. Я давно что-то подобное предполагал. Насчет смены себя. Вернее, замены носителя. Подготовить себе, типа, резерв. Перетащить в новое тело свой внутренний мир неотъемлемый, имманентный, запросто произнес он. И тут про Муслюма в виде анекдота мне преподносят! Я носом повел. Осторожненько все выяснил. Однако дело беспрецедентное, насколько я понял в меру своей учености. Может непредвиденное произойти. Вот я и решил, что лучше этот процесс разбить на два этапа. Первым этапом пойдешь ты, вторым я, а на пересылке встретимся.
Из спортзала мы переместились на кухню, из кухни в сад.
А что с тобой делать, да еще после этих всех откровений, вот вопрос? продолжал Витя, подтверждая наши с Рафиком худшие опасения. Не оставлять же в живых, сам посуди!
А может, забеспокоился я, как-то иначе? Не обязательно убивать?
Не отменять же задуманное! Я уж и организм себе подобрал атлетического телосложения. Это в царстве разума размер не имеет значения. Мы ж пока в другом царстве живем. Небезразлично, в какой форме хранить свое содержимое.
Может, я эмигрирую куда-нибудь? По-тихому
Есть другой вариант. Будешь у меня в подвале гнить. Сожалея о своей несвежести.
Что-то у них со Светкой чуть что сразу в подвал!
Ближе к обеду у Вити выработался некий план. Пока что в виде предположений.
Есть у меня корефан, Овир, сказал он. Ликвидировать его, что ли? А что? продолжал он оживленно. На меня не подумают: наши интересы не пересекаются. На тебя тем более. Тем более, повторил он, что к тому времени, как они думать начнут, ты будешь совсем мертв.
Об Овире я был наслышан. Без него в нашем городе ни одну визу на тот свет не выписывали.
Чем тебе Овир не угодил? спросил я.
Да, в общем-то, угодил.
Тогда зачем?
Да так Интересно, как жизнь после этого обернется.
Я его понял: пресловутая охота к перемене участи даже на воле покоя нам не дает.
Сделаем из тебя мину: обложим взрывчаткой, подпустим поближе и взорвем. Будешь этот хасид. То есть шахид, конечно. Ничем не рискуешь. Вернешься к своему обычному, нормальному состоянию и все.
Может, как-нибудь без взрывчатки? уныло возражал я. Пистолет или ружье с оптикой
Взрывчатка она, брат Миг и жизнь вдребезги. Так, что ошметков не соберешь. Не люблю похорон в открытом гробу. У меня некрофобия.
И все-таки как-то бессовестно получается!
Ты, рома, не умничай. В школе, конечно, нам говорили: это нехорошо, то плохо. Но с тех пор много чего утекло: воды, крови Мир изменился. Я тоже другой стал. А где совесть была там крыла выросли.
Что ж, не он один претерпел такие этические мутации.
Ну а как же А как же Дробота, что спасет мир? прибег я к последнему аргументу.
Мир! А причем тут ты? и добавил для смеху: В утешение могу сказать следующее. Обещаю свою новую жизнь прожить иначе. Не брать от нее лишнего. Никого без надобности не обижать. Не посягать на чужую жизнь и другие либеральные ценности.
Пили мы, очевидно, до позднего вечера с перерывами на аперитив. Конец всего этого я не помню. Ни в той, ни в другой голове не запечатлелся конец. Следующей визуальной картинкой был балкон. Влажный, как всегда по утрам, газон. Небо, неубранное после вчерашнего.
Помню, снился под утро сон.
Я тебе даже две визы выпишу, говорил Овир, лично вешая на меня тяжелый пояс. Главное сделать хорошую мину. А хорошая мина при даже плохой игре разнесет эту игру вдребезги.
Не исключено, что между этими двумя одинаковыми умами тоже существует нечто вроде спутанного состояния, думал я, глядя с балкона, как Витя отъезжает на своем БМВ. И оппонент, сочтя Витины думки для себя опасными, мог бы сработать на опережение. А если нет, то телефон Овира наверняка имелся в Витином мобильнике. Выяснить этот номер, позвонить, предупредить? Переиграть ситуацию?
Тут без стука распахнулась дверь, вошел Витя, сказал:
Ну что, пора от страшных снов перейти к делу. Знаешь, я тут и повод для убийства подобрал разногласия в вопросах модернизации экономики. Это сейчас самый модный мотив.
Тут я опять проснулся, и вообще в течение дня засыпал и просыпался множество раз, удивляясь сонливости. Вялость, которую я приписал похмелью, угнетала меня. И безразличие, едва ль не покорность судьбе. То же самое происходило со мной в тюрьме, и бесконечные перезагрузки до того замутили мой ум, что я уже не понимал, кто я и где нахожусь.
Надо что-то решать! бормотал-беспокоился Рафик, бегая меж наших двух шконок. Убьет твою копию этот бандит. Мне ж ее надо понаблюдать обязательно. Мне ж еще почти полгода пыхтеть!
Ты ж сам сказал, что первым делом он от оригинала избавится.