Отчего-то ему казалось, что признания в чувствах давались слабому полу легко, по крайней мере об этом говорил весь его предыдущий опыт. Так почему же Марк молчал? Тем более если они пара, это должно быть намного легче.
И даже несмотря на то, что альфа чувствовал и видел, как относится к нему Марк, ему хотелось услышать эти дурацкие, так часто ничего не значащие слова.
Просто услышать.
Получить от омеги все до последней крохи, словно завоевать каждый клочок покорённой территории.
Особенно остро это ощущалось теперь, когда количество поклонников Марка поднялось от нуля до половины альфьего населения университета, как минимум. Родион нарочно приуменьшил масштабы катастрофы, не говоря, насколько популярен стал Марк.
К Сокольникову не просто приходили, у него спрашивали разрешения одногруппники, подходили в коридоре старшекурсники со всевозможных факультетов, писали сообщения, раздобыв номер. Наиболее настойчивых приходилось в прямом смысле успокаивать.
Поэтому тот факт, что Марк все еще оставался девственником, все больше тревожил Родиона.
Слишком красив был его мальчик. Такой хрупкий и ранимый, он взывал к инстинктам самцов всем своим видом. Беспомощный взгляд, тонкая фигурка, невинные глаза. А то, что его запах чувствовал каждый, но не он сам, просто сводило с ума.
Потому альфа все настойчивее ощущал необходимость закрепить свои права, и для этого был лишь один способ.
Омега протяжно выдохнулРодион, наверное, никогда его не поймет.
Обещай выслушать до конца и не перебивать, хорошо?
Часть 37 Мысли
Обещаешь?
Альфе ничего не оставалось, как кивнуть.
Марк зашевелился в руках, и Родион позволил ему выскользнуть, готовый последовать за ним, если потребуетсяотпускать парнишку от себя не было никакого желания. Его необходимость в омеге превращалась в одержимость
Но Марк не собирался никуда уходить. Он развернулся боком, устраиваясь между ног Родиона, и прильнул к груди альфы.
Он скажет ему, если Родион этого хочет, но сделать это, глядя в любимые глаза, было слишком тяжело.
Я я очень боюсь Боюсь, что все это мне только снится, осторожно начал Марк. Мне кажется, что вот-вот я проснусь, и все окажется сном. Вернусь в гимназию и буду снова смотреть на тебя издалека, зная, что живу за стеклом. Знаешь, за таким как в киноты видишь, а тебя нет
Рука альфы обхватила выступающую косточку плеча.
Я смотрел на тебя изо дня в день, но ты всегда проплывал мимо, не замечая. Сначала я решил, что ты брезгуешь признать, что такой как я твоя пара, а потом появился Арсений, и я решил, что, наверное, ошибся природа ошиблась. Ведь она же сделала меня за что-то уродом, так почему не получить в пару того, кто уже занят. Такие как я, не должны существовать не должны размножаться
Марк тяжело дышал, сердце срывалось в рваный ритм. То, о чем он иногда думал и ни разу не произносил вслух, страшно рождалось в маленькой комнатке, оживляя страхи, делая их реальными.
Марк
Нет! оборвал омега, цепляясь маленькими кулачками за рубашку. Нет, молчи. Живя призраком всю свою жизнь, я ни в чем не сомневался, зная, что так будет всегда. Все чего я хотелспокойно учиться и не доставлять неприятности родителям, болтать с Антоном и ходить в кино и еще читать истории о любви Я ведь понимал, что ни один альфа никогда не посмотрит в мою сторону. И я был готов
Омега заерзал, тяжело выдохнул, щекоча волосами подбородок Родиона.
А потом случилось то, что случилось, и ты меня увидел. Наконец-то увидел по-настоящему, голос Марка дрожал. Ты вступился за меня и не выдал директору. Пусть ты и хотел сделать из меня телохранителя, не важно, ты смотрел на меня, называл по имени, приходил ко мне в дом. И не боялся. Не отшатывался как от чумы. Ты позволял находиться рядом и доверил свою жизнь
Сердце Родиона глухо стучало в грудиМарк слушал.
И ты поверил, что мы пара, признал меня своим. Поверил, что я твой, даже не зная, так ли это, даже не чувствуя мой запах
Марк крепче обнял своего альфу. Родион не удержался и чмокнул омегу в лоб.
Ты отказался от других омег, чтобы позволить мне жить как все. На твоих плечах столько всего, что я даже боюсь думать, как ты со всем справляешься и все успеваешь. А еще я с миллионом проблем
Марк, послушай
Ты обещал, мягко, но с нажимом остановил его омега. Если не сейчас, то возможно он уже не сможет сказать все то, что крутится в голове.
Сделав над собой усилие, Родион все же послушался.
И потому все кажется сном. Ты можешь жить полной жизнью, заниматься своими делами, осуществлять свои фантазии. У твоих ног целый мир. Все омеги на свете готовы исполнить любое твое желание, а ты мучаешься со мной. Поэтому мне так просто сомневаться, когда тебя нет рядом, Марк взглянул в глаза Родиона. Пойми, дело не в тебе, а в том, кто ты есть. Когда ты рядом, я чувствую, что все это правда, что ты не лжешь, что ты мой но стоит тебе отойти на шаг, и в голову сами собой лезут все эти мысли, все эти вопросы. Ты Родион Сокольников, мечта во плоти, совершенный человек, а я? Я всеми ненавидимый изгой. Я трансформер. Всего лишь жалкий трансформер Я не такой умный и сильный, как ты, упавшим голосом произнес омега, опуская взгляд. Мне страшно, что ты однажды рассмотришь, какое я ничтожество, как же больно далось это отвратительное слово. И ты уйдешь, а я а я боюсь, что не смогу без тебя
Слезы сдавили горло.
Хватит, Марк. Хватит, слушать это Родиону от своей пятнадцатилетней пары было невыносимо. Тот, кого ты должен делать счастливым и никогда не позволять грусти касаться глаз
Любить тебя так легко, так здорово, словно в мои руки упала звезда. Незаслуженно. Необъяснимо
Ты никогда не говорил, что любишь меня.
Марк поднял хрустальные от слез глаза и удивленно посмотрел на своего альфу:
Разве? Я думал, я говорю тебе об этом постоянно.
Нет, не говоришь, Родион рассматривал его бледное личико, обрисовывая костяшкой указательного пальца скулы, тонкие брови, щеку.
Я люблю тебя, еле слышно выдохнул Марк. Я люблю тебя, громче проговорил он, позволяя сердцу сорваться вскачь.
Голубые прозрачные глаза смотрели так пристально, так требовательно, что Марк произнес это еще несколько раз. А затем покраснел от смущения.
Родион молчал. Что-то происходило, там, в глубине его глаз, вот только Марку никак не удавалось понять, что именно, и это жутко пугало.
Может, зря он все рассказал? Может, теперь Родион видит, какой он посредственный, серая мышь, как назвал его Лекс.
Он даже не мог представить, как властно развернулось что-то в душе, захлестывая натуру Родиона, чистым инстинктом быть первым, быть важным, быть любимым. Никогда раньше он не чувствовал себя так и не мог представить, что нуждается в этом, жаждет этого.
Раньше эти простые слова представлялись простой шелухой чьих-то смешных амбиций. Омеги не раз говорили о своей любви, наивно полагая, что это тронет Сокольникова. Ему было плевать, когда они клялись в вечных чувствах и обещали хранить верность до гробаэто было так смешно, так забавно.
Но теперь альфа хотел слышать эти слова снова и снова. Вот из этих самых губ, вот от этого невыразимо нужного омежки, легко помещавшегося на его коленях. Хотел слышать всегда. Вечно.
Ты такой красивый, низким голосом прошептал Родион и привлек порозовевшего мальчика ближе, жадно впиваясь в теплые губы.
Когда Родион немного насытился и позволил растрепанному и полураздетому Марку передохнуть, тот спросил:
А как быть с Лексом?
Глаза Родиона моментально похолодели.
Об этом тебе не стоит волноваться, от голоса альфы у Марка по коже поползли мурашки. В том, что Алексея ждет нечто страшное, он не сомневался.
Родион, пожалуйста
Режущий взгляд расфокусировался.
Я никогда раньше не просил тебя, омега боялся произнести то, что собирался. Пожалуйста, не выдавай его и не делай ему плохо.
Лицо альфы приобрело отстраненное выражение. Словно тот Родион, что целовал и нежил его секунду назад, исчез, растворился.
Почему ты жалеешь его? сухо спросил Родион. Потому что он трансформер?