Хэйзел! позвал Сильвер, тщательно стараясь говорить спокойным и ровным голосом. Что случилось? Что не так?
Действие. Оно другое, заплетающимся языком проговорила Хэйзел. Я другая. Мне не надо было принимать «кровь» здесь. Когда столько экстрасенсов вокруг. Они задевают меня. Я не могу различить, что у меня в голове, а что снаружи. Эта «кровь» она пробуждает во мне что-то. Такое, о чем я даже не знала, что оно во мне есть. Я вижу, Джон, я многое вижу. От меня больше ничто не скрыто.
Она уставилась на стену перед собой, и стена исчезла. В тот же миг Сильвер понял: он видит то же, что и она. Ее сознание связалось с его разумом, чтобы показать, что происходит в соседней комнате. Молодой взломщик по имени Кот высыпал на стол ярко сияющие драгоценности из кожаного мешочка, а скупщица краденого, женщина по имени Сайдер, смеялась и хлопала в ладоши. Хэйзел повернула голову, и стена вернулась на место. Она посмотрела на противоположную стену, и та исчезла, представив взору игроков в карты, переходящих от игры к спорам и взаимным обвинениям.
Сильвер попробовал ее встряхнуть, но не смог сдвинуть и на дюйм. Она внезапно обратила свой взгляд на него, и в это мгновение он почувствовал себя совершенно прозрачным, будто она видит его насквозь; все хорошее и плохое, и все между ними было увидено в мгновение ока. Казалось, Хэйзел стала больше Сильвера и громоздится над ним, как некое древнее божество без крупинки милосердия или сочувствия. Он отступил, отдернув ладони от ее рук, будто обжегшись. Взгляд Хэйзел обратился внутрь, и вокруг нее стали возникать и пропадать образы. Видения приходили и уходили в секунду, в них мелькали места и лица, из которых Сильвер некоторые узнал.
Старый человек в поношенном халате уборщика, измученный, сломанный жизнью, сгорбившись, сидел на койке.
Они переломили меня. А я к тому же страшно устал от жизни. Поищите себе другого спасителя и вождя.
Затем он исчез, и его место занял Оуэн, истекающий кровью из дюжины ран, воздевающий меч, чтобы отразить невидимого врага.
Я сделаю проход в толпе своим дисраптером. Когда увидишь, что путь открыт, беги, Хэйзел! Я отвлеку их на себя.
Толпа теней ринулась вперед со всех сторон, и он исчез под ними, все еще размахивая мечом. Все погасло, и возникла ухмыляющаяся Руби Джорни.
Я встряла в это дело только ради добычи.
Сильвер попробовал опять протянуть руку к Хэйзел, но не смог до нее дотронуться. Ее воспоминания имели силу реальности.
Руби сменила высокая, заросшая шерстью хищная фигура, и Сильвера будто молнией стукнулоэто же легендарный вольфлинг! Огромная фигура посмотрела прямо на Сильвера и сказала:
Печальная и горькая это честьбыть последним из своего рода.
Вольфлинга сменил хайден с сияющими золотыми глазами. За ним высоко громоздились гигантские соты из золота и серебра, покрытые толстой коркой льда. Гробница хайденов. «Измененный» по имени Тобиас Мун глянул на Сильвера и произнес своим скрипучим, нечеловеческим голосом:
Все, чего мы всегда хотели, это свобода.
И тогда лед растаял, и ячейки гигантских сот озарились ярким светом, и вышли из Гробницы хайдены, великие, славные и совершенные до невероятия. А потом опять был только Оуэн, печально глядящий Хэйзел в глаза:
Нельзя бороться со злом, став на сторону зла.
Хэйзел повернулась, и Оуэн растаял, когда она посмотрела на Сильвера. Их глаза встретились, и появились новые видения. Сильвер, заключающий сделки с мошенниками и подонками общества, чтобы сохранять порядок на улицах Мистпорта. Сильвер, платящий костоломам вроде Маркуса Раина, чтобы они не мешали работе его сети распространителей «крови». Сильвер, глядящий в другую сторону, пока его люди выживают или устраняют конкурентов. Видения исчезли, и Хэйзел смотрела на Сильвера новыми, холодными глазами.
Всего несколько капель, время от времени, для себя и особо близких друзей? Фигня. Ты держишь свою сеть распространителей наркотика, опутавшую весь город. Сколько народу ты посадил на плазму, Джон? Сколько окоченевших трупов наркоманов лежит в опустевших комнатах, потому что они не смогли осилить твоих цен?
Не знаю, ответил Сильвер. Пытаюсь об этом не думать. Я только кручусь кое-как, как и каждый в Мистпорте. Сразу после экстрасенсорной чумы началась сумасшедшая инфляция. Деньги не стоят и половины своей прежней цены. Все, что я накопил, сгорело. Если не я, то кто-нибудь другой, и ты это знаешь. Я никогда не хотел никому причинять вред, но
Да, перебила Хэйзел. Но. Всегда это «но», правда?
Сильвер шагнул вперед, протянув ей руку. Она схватила ее, и он сморщился от ее грубой, неумолимой силы. Она холодно ему улыбнулась:
Спектакль не окончен, Джон. Ты видел прошлое и настоящее. А сейчас будет будущее, готовы мы к нему или нет.
Ее рука сжалась сильнее, и Сильвер вскрикнул, когда комната, окружавшая их, растворилась и вместо нее возник хаос. Люди с криками бежали по улицам Мистпорта. Горели дома. Небо было забито идущими в атаку гравилодками. Сквозь поднимающиеся облака черного дыма били лучи дисраптеров. Смерть была повсюду. Боевые машины проламывались через городские стены. Вниз по Осенней реке, мутной от крови и забитой трупами, плыли горящие баржи. И над всем этим стоял крикнескончаемый крик, в котором не было ничего человеческого. Хэйзел отпустила руку Сильвера, и реальность обрушилась на них вместе с вернувшейся на место комнатой. Сильвер отступил на шаг, дрожа всем телом, весь еще погруженный в мерзкую вонь пролитой крови и горящего мяса, еще слыша ужасный бесконечный крик. Хэйзел стояла и смотрела на него, холодная и неумолимая, как всякий оракул.
Это будущее, Джон. Твое и мое. И ты помогал ему прийти. Что-то Страшное надвигается на Мистпорт. Что-то Очень Плохое. И скоро Оно будет здесь.
И вдруг она неожиданно опять стала обычной Хэйзел. Покров силы и величия исчез мгновенно, и она опять опустилась в свое кресло у огнямаленькая, усталая и очень, очень уязвимая. Сильвер медленно двинулся вперед и сел в свое кресло лицом к ней. Его подмывало с криком броситься вон из комнаты, но что-то его не пускало. Он был напуган до смерти, увидев, чем стала она, его старый друг, но не мог дать ей это заметить. Он был нужен ей, он, старый друг и товарищ, и хотя в жизни он много сделал такого, чего даже он сам стыдился, но, черт побери, Джон Сильвер не бросит друга в беде. Они долго сидели в молчании. Единственным звуком в комнате было спокойное потрескивание охваченных огнем поленьев. Казалось, что в комнате очень холодно.
Что с тобой стряслось, Хэйзел? спросил наконец Сильвер. Никогда раньше у тебя таких сил не было.
Хэйзел устало улыбнулась.
А с тобой что стряслось, Джон? Что стряслось с теми людьми, которыми мы когда-то были?
Когда мы были молодыми, все было проще, заметил Сильвер, глядя в огонь, потому что так было проще, чем смотреть на нее. Ты была наемником, я пиратом, и оба мы верили, что предназначены для большего. Мы стали артистичнейшей группой мошенников. Помнишь, как мы три года вели эту аферуАнгела Ночи? Хотя моим любимым всегда было последнее надувательство с потерянной Звездной Заставой. Я получал огромное удовольствие, составляя карты. Такие убедительныепросто произведение искусства. Эту аферу мы могли бы гонять до сих пор, кабы не невезение.
И жадность, заметила Хэйзел.
Это тоже.
Тогда все было проще. Мыпротив них, и мы забирали деньги только у тех, кто был в состоянии их потерять. Простые, невинные дни. Но мы изменились, ушли от этого. Мы не те, кем были. Поменялись наши друзья и компаньоны, и общими у нас остались только воспоминания и «кровь». И ни то ни другое уже не утешает меня, как раньше. Можем ли мы сейчас верить друг другу, Джон?
Должны, ответил Джон. Больше никто нам не поверит.
Оуэн поверит, возразила Хэйзел.
Сильвер заставил себя посмотреть на нее.
Ты его лучше знаешь. Что он на самом деле собой представляет, этот Охотник за Смертью?
Он хороший человек, хотя и не осознает этого. Герой. Настоящий. Отважный, преданный. И слишком честный, черт подери, чтобы ему самому было от этого хорошо. Он закончит тем, что полностью возглавит это восстание. Не потому, что он этого хочет, а потому, что он лучше всех подходит для этой работы. Он отличный парень, но слишком много есть такого, чего ему не понять. Про такие вещи, как давление, и ответственность, и незащищенность, которые людей послабее, вроде нас с тобой, толкают к «крови», или выпивке, или случайным связям. Ему в жизни никогда не был нужен костыль для опоры. Он просто видит, что правильно, а что нет, и делает то, что правильно. Он все время жалуется на судьбу, но ему никто не верит. Хороший человек в плохие времена.