Все, дальше ходу нет. Акробат налег на шест, и тот с легкостью погрузился в болотную черноту.
И в это самое мгновение, будто по команде, из-под трясины выстрелили черные щупальца. Длинные, тугие, крепкие канаты мяса и сухожилий. Каждое щупальце усеивали сотни присосок. Ни у кого из путников не было времени сообразить, что происходит.
Под ногами загудело, заклокотала топь, снег тут же смешался с вонючей жижей. Над чернеющими просторами показалась гигантская пучеглазая голова.
Когда все пятеро спохватились, грязные щупальца уже спеленали каждого по рукам и ногам.
Это большой демон, да не тот! ехидничал Вечек. Ошибся твой шар, отец поднебный.
Архижрец не ответил. Он внимательно следил за тем, как обереги обжигают черные щупальца, как хватка чудища слабеет в этот момент. Он читал молитву, называя имена всех путников по очереди, не забывая и про себя. Их окружило невидимое поле, и оно мешало спруту утянуть их на дно. Но волшба эта отнимала силы у старика: сирень стоило отцу Васимару на секунду прерваться, как болотный демон утаскивал их все дальше.
Не молись за меня, отец поднебный! орал Вечек. Всех на дно утянет, а мной подавится! Слышишь? Не молись, я тебе сказал, сморщенная собачья жопа!
Безумный стражник принялся с остервенением скручивать шнуры пороховых гранат, всех, что удалось утащить на себе. Щелкнуло огниво, загорелся шнур, в морозном воздухе завоняло селитрой.
Не молись!
Испытывая жгучее чувство огорчения, клирик послушался. Невидимый щит пропал, и спрут потащил Вечека к себе. Стражник зажмурился, он прижимал к груди любимое ружье с почти материнской нежностью. Какое-то мгновение: черная пасть беззвучно раскрылась, щупальце забросило стражника в эту бездну. Нет больше Вечека!
Отец Васимар продолжал молиться. Казалось еще мгновение, еще какая-то жалкая секунда и все, спрут продолжит свой дьявольский пир.
ВЗРЫВ! Ошметки черной слизи полетели в разные стороны, зловонная жижа пошла рябью.
Когда отец Васимар открыл глаза, уродливая голова больше не возвышалась над поверхностью топи. Видел он широкую спину Мыреша и мельтешащего акробата, который как заправский гарпунер запускал свой шест в волнующуюся черноту. Затем он что-то крикнул, степняк подбежал ближе, и они оба с силой потянули на себя. Кряхтя и чертыхаясь, они вытянули на твердый берег капитана.
Обессиленный Дьекимович лег на спину, тяжело дыша. Небо миловалоне утонул!
* * *
Этой ночью ни одна тварь не приблизилась к лагерю близко. Мыреш и Слободан запалили костер настолько большой и горячий, что можно было просушить одежду и посидеть в одном лишь исподнем.
Капитану сделалось худо. Ему пожертвовали сухой спальный мешок и уложили на подстилку из елового лапника.
Я ведь из-за Вечека акробатом стал. Лицо Слободана было сосредоточенным. Мы тогда оба мальчишками были. Я учился в гимназии, Вечек был кадетом корпуса стражи. Он снасильничал девчонку, дочку какого-то беженца. Как назло свидетели нашлись. Не видать бы Вечеку черной униформы, если бы я вину на себя не взял. Мы же на одно лицосами видели. Вот и выбор у меня был, как у нас говорят, «Либо в казематы, либо в акробаты». Столько надежд было, столько планов Я пожертвовал своей судьбой ради брата, а он сегодня отдал должок.
Небо не всегда признает благородство, устало вздохнул архижрец, иногда синеву затягивают грозовые тучи, и Небо становится черным. Но даже в грозовой туче есть добрый урок: дождь, исторгнутый этой тьмой, питает жизнь, дает ей силы. Вот так и с братом твоим, босоногий: был безумцем, но достойным защитником своего отечества. Тебя спас. Небо простит, и ты прости, на душе легче станет.
Слободан кивнул.
Жижи наглотался, вот и болотнянку подцепил. Мыреш потрогал лоб капитана тыльной стороной ладони: горяченный! Лечение нужно, иначе ближайшие дни на ноги он не поднимется.
С этими словами степняк скинул с себя исподнее и повесил на ветку возле костра. Порывшись в котомке, достал маленькую баночку жира, зачерпнул немного. Из мешочка сыпанул в ладонь какой-то травы и смешал с жиром, а потом стал быстро-быстро растирать по коже пахучее месиво.
Под удивленные взгляды архижреца и акробата он забрался в спальный мешок и крепко обнял Дьекимовича.
Вместе с моим теплом пропотеет, жир даст еще тепла немного. А там уж травы возьмутся. Завтра хотя бы идти сможет.
* * *
Слободан всю ночь простоял на часах. Ему не привыкать: когда атаман объявлял долгую охоту, бывало, и по три-четыре ночи не спал. А сейчас сам случай бодрил: в темноте сверкали глаза, множество голодных глаз Лагерь по-прежнему окружал непроницаемый щит: амулеты и молитвы отца Васимара творили настоящие чудеса. Но старику явно было погано! Он весь как-то осунулся, будто бы состарился еще на десяток лет и ростом ниже стал. До самой зари он так и просидел на пенечке, тихо бормоча себе под нос.
Мыреш все же разложил палатку недалеко от костра и уволок в нее капитана. Несколько раз за ночь он повторял свой ритуал с травами и обтиранием.
Тебе нужно все время молиться, чтобы эти штуковины работали, отец поднебный? спросил Слободан.
Нет, достаточно одного раза, пока не снимешь. Я за нас молюсь. Из складок плаща показалась трясущаяся морщинистая рука, в ладони старика разгорался голубой шар.
Небо высокое
Да, старик кивнул, он близко. Вот только ктоон? Я знал, что Сердце не даст нам точного результата, как и не знаю я, скольких старших демонов может прятать болото.
Поспать тебе надо, отец поднебный. Так и ноги протянуть недолго.
Мне и так недолго осталось, босоногий. Нам главное найти эту проклятую ведьму. Одна она сейчас осталась, щуры знатно подсобили ее войско-то в грязи сварить! Может и остался кто еще помимо нее, да это по пальцам пересчитать. Моя сила в этих амулетах живет, архижрец обвел поляну широким жестом, не по зубам она им!
Акробат сел рядом на корточки и запалил трубку с изрубленной травой-бодрецом. Кисловатый дымок приятно щекотал ноздри.
Покури, отец поднебный, полечге станет.
Архижрец принял трубку, глубоко затянулся и выпустил дым носом. И вправду стало легче.
Адриан пришел в себя только к обеду. Он с искренним удивлением заглянул в глаза степняка, пока тот обнимал его своими ручищами.
Мыреш, просипел капитан. Я из-под тебя не вылезу. Пусти, будь другом.
Степняк развел в стороны могучие руки, и капитан пулей выскочил из палатки. Он спешно натянул портки и начал собирать одежду, развешанную на ветках.
В голове у капитана гудело, в горлебудто песка наглотался, каждая косточка болит. Но он все же был цел, а главноебыли силы идти.
Кряхтя, капитан оделся, проверил портупею с револьверами и накинул форменную шинель.
Спасибо, Мыреш, поставил на ноги. Но больше такого не надо. Я и в аду бы не хотел валяться с голым мужиком в одном спальнике.
Все прыснули со смеху. Степняк слабо улыбнулся.
Собираемся. Нечего землю зазря греть. Доставай свой шар, отец поднебный. Надеюсь, в этот раз он куда надо выведет.
* * *
Пахло подгнившим деревом, легкий ветерок приятно обдувал коротко стриженую голову. Слепец понял, что его держат в каком-то сарае. Вездесущая солома лишь подтвердила эту догадку.
Калека осторожно встал. Вытянув руки, он сделал несколько шагов и уперся в холодную металлическую сетку.
Я не хочу делать тебе больно, сынок, сказал человек по ту сторону клетки. Голос его не был знакомым, говорил он с сильным чизмеградским «оканьем». Лучше тебе отдать то, что она просит. Ты же знаешь правило: только по добровольному согласию.
Нет!
Подумай, мальчик. В моих силах выправить тебе гражданство Чизмеграда. У тебя будет свой дом, ты ни в чем не будешь нуждаться. Просто отдай свои руки! Клянусь, ты испытаешь великую радость, избавившись от них! Просто представь: больше не увидишь чужую смерть.
Нет! Не будет лучше. Вы хотите приручить смерть, вы хотите стереть города в пыль! Я это чувствую Вижу
Послышалось возмущенное сопение, человеку стоило большого труда сдерживать гнев.
Ты будешь умолять, чтобы мы отняли у тебя руки. И твои ноги нам в этом помогут.