Мысли стучали в висках, руки скользили по мокрой от крови одежде женщины, кровь с сидения струёй хлюпнула вниз. Тело спиной по сидению проскользило к двери водителя, вывалилось на улицу и наконец, улеглось на траву за багажником эмки. Иван закрутил головой. Где эта проклятая девка? Что она дурра сидит в машине, вцепилась в баранку, как чёрт её знает кто! Это врач называется? Дурра набитая! Тут последние секунды, а она??? Чему её учили? Ууу!!!
Держись, мы сейчас!
Это Иван говорил ребёнку в утробе. Тому, похоже, было нелегко, и он уже стучал в живот матери, что хорошо было видно на поверхности живота, он ходил ходуном. Живой! Живой! Сейчас, держись кроха!
Что сидишь? Чего ждёшь? Живо сюда! Бегом! Бегом!!!
Дверь пикапа открылась и из неё показалась бледная медичка и зашлась экстракцией содержимого желудка. Иван понял, что надо начинать самому, иначе будет поздно. Вот же гадость!
Бегом к женщине, военфельдшер! Кесарево делать будем, там живой ребёнок. Вытри рот и бегом к женщине! Потом проблюёшься, после операции
Иван подлетел к пикапу, рванул дверь. Фляга с водой, фляга со спиртом, полотенце, мыло и опасная бритва и бегом к ребёнку!
Деванька! Соберись! Руки давай, мыло бери. Вот, так. Вот, так! Вытираем ручки. Значит, так. Кесарево. Головка внизу, ножки по животу стучат. Давай по периметру лезвием срезай. Лезвие в сторону и ребёночка вынимаешь и тело от пузыря освобождаешь, а потом по попе легонько, чтобы крикнул.
Я не
Какое не? Военфельдшер! Там ребёнок за жизнь борется, а здоровая дурра пять лет чужое место занимала. Режь, сука! Я тебя подстрахую.
Ууу, мамочкааа
Картина вскрытого живота убила всю эстетику окружающего мира. Там в сплетении кишок и требухи бился тёмнокрасный комочек жизни. Рядом с Иваном выла военфельдшер, вытаращив глаза на содержимое живота роженицы и впав в полную прострацию.
Твою мать! Что же вы дурры всё это время делали?
Причитать и укорять было некогда. Иван подхватил ребёнка, освободил ему лицо от всего лишнего и шлёпнул по тому, что вроде было попой. Сморщенное до невозможного лицо скривилось и выдало:
Квуау. Ааа Ааа
Слёзы брызнули из глаз у Ивана, и весь мир пошел разводами от радужных переливов.
Ёлкимоталки! Мы это сделали! Мы, это сделали. Ууу гады!
Иван зло посмотрел на военфельдшера.
Что застыла? Вон спирт. Протри роженице грудь и ниже, потом смой водой. Бритву в сторону и срез уложи на живот. Платье опусти и грудь мытую обнажи.
А
Делай что говорю! Просто делай быстро и молчи, потом разговоры. Видишь? Девочке нужна мама!
Иван уложил малышку на грудь матери и всунул ей в рот сосок. Тело роженицы дёрнулось и опало, шея расслабилась. Пронзительно синий одинокий глаз склонился набок и смотрел на сосущего грудь ребёнка. Всё. Надо заняться отцом и спешить в госпиталь.
Суки, гады, всех всех ненавижуууПуповину позже отрежешь, пусть кровь из плаценты в ребёнка сольётся. Мать вашу!
Иван полез в пассажирский салон машины. Вытащил чемоданы и вещмешок. Там чтото должно быть на малышку. Открыл сразу, что надо. Хорошие фланелевые пелёнки, распашонка, чепчик. Пока хватит. Тряпицы фланелевые, как полотенца нарезанные. Пожалуй, пару штук. Всё прочее в пикап. Так, что там есть прочего в эмке?
С майором Иван много не заворачивался. Отрезал окровавленный рукав повыше, облил рану спиртом, перевязал бинтом, правда, вначале облил лицо водой, приводя в себя. Это чтобы не в забытьи шоком болевым скрутило. Оно и так кость битая видна в ране, поэтому тампон из марли на рану, две ветки с дерева для фиксации остатков кости и мышц руки в одном положении и легкая пробинтовка по всей руке. Пусть на операции ковыряются сами. Главное довезти. Папу на спальник, маму в брезент, обоих в кузов. Дочку в обновки и на руки военфельдшеру в кабину.
Заснула девчонка. Иван вторую грудь нажал, молозиво потекло. Насосалась малышка родного мамкиного молока. Немного оставалось до родов, воды отошли уже, но так вот и рас так! Фриц проклятый! Гад! Кормилицу бы надо, а там и козьим молоком можно, хотя лучше от кобылиц, там витамина эФ много, для иммунитета полезно. Только сейчас об этом и не подозревают. Слёзы так и текут у Ивана, да шмыгает он носом. Зубами скрипит. Впрочем, всё в сторону! Надо спешить в госпиталь. Хватит приключений для маленькой. Хотя, честно говоря, это только начало. Впереди у малышки вся жизнь!
На выезде с пригородной улицы, Иван умылся под колонкой. Не дело командиру Красной армии предстать перед бойцами и другими людьми в соплях и потёках слёз. Так не годится! Кроме всего прочего, вода освежила и охладила эмоции. Понятно, что Ивана комиссуют и иначе, чем прежде он будет против врага сражаться, если в боевом смысле. Поле боя у него будет иное. Но как не крути, а и оно фронт борьбы с врагом. Всё для фронта, всё для победы!
Что касается обучению военфельдшеров, то, это глупость. Совсем иному им надо учиться, совсем иному! Вроде хирурги в морге, на трупах операции делают вначале, а потом по живому режут. Хм! Вот же, незадача! В бою сначала режут, а потом лечат тоже, как и хирурги. Только одни режут ради жизни, а вторые ради смерти. Правда, бой идёт кровавый и смерть бойцы сеют ради жизни на земле. Вот оно как! Иван вздохнул и подогнал машину к крыльцу приёмного покоя. Приехали!
Ваня. Ты не серчай на меня сильно. А?
Всё, товарищ военфельдшер, кончился Ваня. Кончились наши милые сердцу отношения. Девчонкой и отцом её займись. Проследи, чтобы руку отцу не отхватили сгоряча, пусть немного подождут, а девоньку надо помыть и пуповину как следует пусть перевяжут, да кормилицу найти надо. Вот этим и занимайтесь. Машины не про вас, вам люди доверены, а это сложнее машин и прочих механизмов. Нет запчастей на человека, пока.
Это ты зря, Ваня, так. Не правильно это.
Может и так. Может война и списала бы эту кроху, мало ли таких сейчас. Только, значит, мы там были и мы могли. Вот мы и сделали. А могли и не сделать. Война, мол, всё спишет. Ага! Спишет. Только забыть иногда трудно такие события. Потом совесть может поедом заесть, и не спишет война. Это к тому, что за этот раз мы не виноваты. Надо идти и делать. Делать, что должн сделать, то и делай.
Пошла, Ваня, пошла.
Жизнь переживать и размышлять долго не позволила. Следующий день начался с эвакуации госпиталя. Киевский укреплённый район сдерживал противника, но при желании дальнобойные орудия могли спокойно выстрелить по городу. Пока Киев, это тыл, но уже не глубокий Шесть часов подвоза раненых к эшелону с ранеными, сто пятьдесят сидячих раненых и сто восемь раненых на носилках, всех надо разместить в вагоны в эшелоне. Вагоны не только с ранеными, а с персоналом и членами их семей, потом вагоны с оборудованием и медикаментами, а к ним платформы с машинами и ГСМ в их кузовах. Получилось так, что места для пикапа и не осталось, поэтому выдали Ивану три бочки бензина на полторы тысячи километров пути и направление определили на Харьков, а там путь уточнить придётся.
Вот так Иван, Микола и Тимоха опять втроём поехали по почти фронтовым дорогам. Выписали им предписание, харчей на неделю пути и даже капитан госбезопасности Соломин выдал оружие и боекомплект к нему. Не от доброты душевной такая щедрость у особиста госпиталя, просто немцы стали шастать по дорогам. Понятно, что это не правда, но на всякий случай оружие дали, чтобы было чем заняться на привале. Оружие ведь чистить надо.!
Соблюдать маршрут, указанный в предписании, желания никакого не было, но при всём желании, чтото поменять не удавалось. Первый раз нарвались на немецкую разведывательную группу, когда ненароком отклонились с маршрута немного правее предписанного бумагой. Два пыльных мотоцикла и разведывательный бронеавтомобиль, выскочили за пикапом метрах в ста и стали нагонять. Не стреляли, решили догнать. Почему нет? Пикап перегружен, а цундапы имеют мощные моторы. Повезло, что подъём перешел на полого снижающуюся ровную дорогу, отличного качества. Машина пошла быстрее и увереннее. Немцы приотстали. Кому захочется словить пулю, выскочив с дурру на холм? Поэтому мотоциклы дали право первому подняться на холм своему броневику и притормозили.
Благодаря такой форе, пикап оторвался от преследователей более чем на три километра. Расстояние, тем не менее, начало медленно, но вполне уверенно сокращаться. Две сотни метров на километр, это очень заметно и быстро. Среди равнины ровные три ствола, из них один пулемёт, это однозначный исход с билетом на небеса. Бронеавтомобиль с пулемётом против пикапа с тремя бочками бензина в кузове, это более чем не смешно. Людей в пикапе очень впечатлила очередь с трассерами.