Я выплескиваю свои отрицательные флюиды во все стороныпримерно через полчаса активной работы над этим. Не так уж и сильно я изменился. Тот же Гриша Менаев. Люди вообще не меняются так быстроне верьте никому!
Самое время, чтоб решить последнюю из актуальных задач. Цербер.
****
Патроны и пистолет. Всё в сборе. Я смертоносныйи готов убивать. Однако чудище убежало от меня. Врешьне уйдешь!
С одной стороны, Церберу некуда бежатькалитка, в которую мы вошли, была заперта. С другоймое состояние не позволяло сконцентрироваться на задаче должным образом. Несколько раз я растянулся на неровностях дворового покрытия, единожды даже стукнувшись головой. А еще мне ветка чуть не выколола глаз. И каждый раз я видел лишь хвост, мелькающий где-то на горизонте. Не, так эту скотину не грохнуть.
Это только увеличило мою суммарную ненависть к блохастому гаденышу, ставшему причиной и заражения Тани, и ее последующей смерти. А еще болел глаз
Моя охота на Цербера, это, конечно, было безответственно. Что вполне соответствует моему характеру и взгляду на жизнь. Безответственность вообще у меня в крови, передалась от отца. Он никогда не играл с детьми, фактически не интересовался нашими с Таней делами, вечно был занят. Наверное, именно его безответственность привела к тому, что он опубликовал непроверенные свидетельства о коррупции городских властей, что привело к краху всей его дальнейшей жизни. Потом он перебивался редкими мелочными заработками фрилансера, даже не задумываясь, как на это прокормить семью. А алкоголь помогал ему стереть остатки здравого смысла Иногда я тоже поступаю, как он, и даже не знаю, что удерживает меня от полного уподобления отцу. Возможно, какая-то материнская часть, другие гены, полученные мной в результате их марьяжа.
Ладно, довольно самокопания! Наконец, в предрассветной игре лунного света я засек псину. Цербер, как обычно, смотрел взглядом, наполненным и виновностью, и сочувствием. Он нервно бегал в углу за домом, где был заблокирован еще и воротами с бензовозом на входе. Я же испытал облегчение. Всего лишь расстрелять. На черта его естьне ем я собак. А вот казнить его я обязан.
Мой голос коварно прорезался и с горем пополам позвал животное: «Цер-бер! Цер-бе-рик, иди ко мне!». Пес выглянул из-под колес, и я спустил курок. Оглушительный грохот, отдача а я вновь и вновь стреляю. Пламя взрыва застало меня врасплох и окутало ядовито-оранжевым жаром. Бензовоз разорвало на части, которые поднялись факелом и разнеслись во все стороны.
Последним чувством было, что я сгораю как спичка под напалмомно перед этим взорвалась голова, вытек глаз, и передо мной мелькнул силуэткак пума в прыжке но это не точно.
Глава 5. Евнухам здесь не место
Ту-ту-тук, ту-ту-тук, ту монотонный гул наполнял мозг спокойствием, убаюкивал, напоминая о далеких временах, когда Андрей-Гермес с классом ездил в Туапсе. Тепло и уютно, кажется. Спать бы и спать, но мозг уже очнулся и хотел быть полезным, словно не понимая, что не всегда эти мысленные изыскания приносят пользу.
Агент Синдиката открыл глаза, но было темно, и он ничего не увидел, кроме того, что он уже не в гараже. Ничего не болелоон вообще ничего не чувствовал. Как в тумане, в голове возникли образы и звуки, которые казались давно пережитым сновидениемчеловеческие голоса, ощущение невесомости, темный готический паровоз. Приятно осознавать, что твой разум способен на большее, чем просто существовать и считать до десяти.
Следуя дедукцииего эвакуировали. Сверху справа зажегся красный лазерный глаз, и просканировал синдика. Аппарат запищал, и зажегся светнеяркий, мерцающий. Дверь распахнулась, пропустив троих мужчин. Гермес с облегчением заметил у высокого арийского блондина татуировку на правой щеке. Змея, кусающая себя за хвост. Уроборос.
Как ты себя чувствуешь? огромный сутулый детина в белом халате подошел ближе.
Гермес распознал в нем медицинского работникапо фонарику в руках и стетоскопу на груди. Нужно было ответить, но когда он попытался это сделать, губы слиплисьчтоб открыть рот, пришлось их разодрать.
Я как под наркотой. Это лекарства? Все нормально?
Гигант улыбнулся, а блондин с уроборосом подошел к панели с экранами, что-то включая. Третий, похожий на богомола с огромной плешью на маленькой голове, пристально смотрел на оперативника. Казалось, что он никогда не моргает.
Все нормально, Гермес, успокаивающим тоном сообщил верзила. Меня зовут Зенон. С нами в вагонесам священный приор Стикс, он поклонился плешивому богомолу. А этопастырь Дионис, он показал на блондина с уроборосом. Расскажи нам, что произошло. Постарайся все вспомнить, это очень важно.
Гермес задумался, как подать информацию. Приоры были кормчими, они составляли Коллегию, управляющую Синдикатом. И сейчас вдруг оказалось, что он держит ответ перед одним из них. После провала. Фактически, это как пройтись по лезвию ножа, не порезавшись.
Ну же! пастырь Дионис нетерпеливо приподнял правую ладонь с огромным изумрудом на среднем пальце. Клянусь Апокалипсисом, не всегда молчаниезолото!
Надо ведь думать, что говоришь
Вы с Арго умудрились провалить миссию, высокий блондин занервничал. И теперь нас интересует только то, где Ковчег.
Синдик попытался приподняться в постели и вдруг осознал, что не может этого сделать: не только из-за препаратовон был «зафиксирован».
Ковчег у парня. Высокий лапоухий выродок.
Как его найти? пастырь с уроборосом подошел ближе.
Он где-то в Межнике. Там стая нечистых, поэтому он не мог уйти ночью.
Старейшина Стикс, плешивый богомол, подался вперед, его голос оказался красивым и высокимчто не могло утаить интонации властности и жесткости.
Если Ковчег у него, то он может не бояться нечистых. Проклятье! Вы с Арго все испортили!
Арго погиб! И я здесь привязан, как будто не оперативник Синдиката, а арестант! возмутился Гермес. Ищите крайних в другом месте. Буревестник, например, мог лучше спланировать эту часть миссии.
Стикс с Дионисом умолкли, синхронно подняв брови. В вагоне зашипело, и раздался громкий раздраженный голос.
Трусливый пес, как ты смеешь обсуждать священных приоров, творящих промысел Божий? Как смеешь говорить богомерзкие вещи?! Гермес с удивлением понял, что это был Буревестник. Так значит, блондин включил радиосвязь
Ты показал недостаточное усердие. Эгоизм и чрезмерное себялюбие, голос за кадром с каждым словом все больше превращался в глас сурового проповедника, готового принести в жертву недостойного послушника.
Агент физически ощутил возмущение всех нервов. Он не доверял этому старейшине, давно отсутствующему в Синдикате, и творящему какие-то свои делишки черт знает где. «Буревестник» это был его творческий псевдоним, так сказать. Официально он был «святым отцом Захарией».
В произошедшем виноваты все. Не только наша группа. И Вы тоже, возразил Гермес.
Ты упорствуешьв голосе Буревестника просквозило раздражение. Это гормоны, поверь. Они сводили с ума и более ответственных богобратьев. Я надеялся, что у тебя есть будущее.
Будущее? Как у Сергея? Или как у Арго?! Гермес почувствовал сладкий вкус бунтарства и даже пытался приподняться, чтоб показать, насколько он взбешен. Конечно, проще винить во всем молодость и гормоны. Но и ваша дряхлостьне образец. Гормоны?! Наоборот, я думаю, что это маразматичным стариканам и безвольным евнухам не место в Синдикате!
«Евнухам здесь не место», эта фраза приписывалась основателю Божьего промыслаРаспутину. Верующий фанатик имел связь с Суровым Богом и паранормальные способности в разных сферах. Повисла тишина, радио шипело, а Буревестник все не отвечал. Прошло время, несколько минут, пока участники беседы смогли придти в себя от оскорблений синдика. Стикс глядел в угол, гневно сжав губы, Дионис неловко хрустел фалангами пальцев, а Зенон пытался подавить икоту задержкой дыхания. Наконец, Буревестник заговорил.
Гермес, мне жаль, что твой брат погиб, сожаление прозвучало вполне искренне. Я ошибся, надеясь, что время излечит твою душу. Ты меня ненавидишь, но поверь, я сделал для Бога и Синдиката все, что было в моих силах. Считаешь что старикам и евнухам нет места в нашем Богобратстве? Пути Господни неисповедимы, Гермес, и мне кажется, я знаю его план.