ГЛАВА 3
21 мая 1944 г. Лазарет 41 танкового корпуса Вермахта, район Мозыря. Восточный фронт.
Генерал Вейдлинг уже несколько дней находился в прекрасном настроении. Еще бы, с того света вернулся живым Франц Ольбрихт, его любимец, его опекун, настоящий офицер разведчик, сын лучшего друга Клауса Ольбрихта. Генерал ждал возвращения Франца и готовился к этой встрече. И этот долгожданный день наступил. Даже адъютант Ремек, сейчас ему казался не таким трусливым зайчишкой, мальчиком для битья. После того как он вырвал Франца из рук Кляйста, этого матерого «абверовца», мастера хитросплетений, ловушек и интриг, адъютант несказанно вырос в его глазах, удостоился благодарности.
Не все сложилось в операции «Glaube» удачно, как планировалось, почти все экипажи погибли, но тем не мене, основные задачи Франц выполнил. Карты русских раскрыты. По крайней мере, для него. И хотя Берлин не поверил шифровкам «Арийца» и не поменял свое стратегическое видение на летнее наступление русских, в штабе сухопутных войск нашлись генералы, которые поддержали его. Ему удалось выбить дополнительные резервы и тем самым укрепить оборонительные линии корпуса. Основную скрипку в обороне сыграет переданная 20-я танковая дивизия, а также артиллерийские дивизионы, прибывающие с Рейха. Зная, дату наступления русских, и направления их ударов, можно основательно подготовиться. 41 корпус будет крепким орешком для танковой армий Батова.
Но главноеФранц жив. Мой мальчик жив.
Вейдлинг еще раз про себя поблагодарил Всевышнего Господа за спасение Франца и прервал свои эйфорические размышления. Штабной вездеход, притормаживая, уверенно подкатил к зданию лазарета, где находился раненый Ольбрихт.
Встречал командира корпуса, стоя у крыльца, полковой врач Ремус, Он был в белом халате, с непокрытой головой. Коротко остриженные с проседью волосы, разделенные на две части четким, классическим пробором, подчеркивали педантизм лучшего корпусного эскулапа, его высокую степень внутренней организации. Умные, внимательные глаза выражали доброжелательность и легкую степень любопытства. В руках Ремус держал дорогую, ручной работы, с костяным набалдашником, трость.
Добрый день, Герргенерал! Рад видеть вас в хорошем здравии и прекрасном расположении духа, подал голос Ремус, когда подошел к лазарету Вейдлинг. Ваши просьбы я выполнил. Вот возьмите. Хотя все это обошлось мне уйму времени.
Доктор Ремус! Виктор! тепло поприветствовал рукопожатием того Вейдлинг. Спасибо. Я никогда не сомневался в вашем профессионализме и порядочности. Прекрасная работа, Вейдлинг взял трость и покрутил в руках. За Франца двойная благодарность. Вы единственный среди нас военных, делаете на отлично то, что умеете и то, что знаете, даже больше этого. Уверен, сумеете вырезать аппендицит, если понадобиться через анус, Вейдлинг попытался сострить. А нам, в отличие от вас медиков, при высочайшей военной организации и дисциплине не хватает порой самообладания признать свои ошибки и принять верное решение. Особенно этой заразной болезнью, мой уважаемый доктор, страдают те, кто незаслуженно обласкан и приближен на Олимп.
Не благодарите меня Гельмут. Я не всесилен. А вот вырезать аппендикс через анус, доктор искренне засмеялся, что слетел и повис на цепочке его монокль, это уж слишком, но я подумаю над этим. Такая операция на Нобелевскую премию тянет. Спасибо за шутку генерал. Повеселили старика Ремуса. Проходите в мою обитель. Доктор жестом руки пригласил того в лазарет. Гауптманну Ольбрихту лучше. Он спрашивал о вас.
Прекрасно, Виктор. Ведите меня к Ольбрихту. Генерал, пропустил вперед доктора и уверенной, немного прихрамывающей походкой прошел за ним в помещение.
У палаты «7» стоял навытяжку гефрайтер Криволапов, переодетый в повседневную форму солдат Вермахта с автоматом в положении «на грудь». При подходе важной свиты, о ней он был предупрежден, танкист четко сделал шаг в сторону и открыл дверь, пропуская генерала.
Этот русскийбессменный дежурный. Постоянно находится возле палаты своего командира, Ремус указал рукой в сторону Криволапова, я не перечу. Это просьба капитана.
Генерал остановился и окинул беглым взглядом сверху донизу русского солдата. Тот стоял, не шелохнувшись, и смотрел на Вейдлинга с должным подобострастием. Gut, промолвил Вейдлинг, дотронувшись тростью до его плеча. Ему понравилась выправка ефрейтора, после чего он и шагнул в палату.
Франц лежал один на панцирной железной кровати у окна в чистом белье: вымытый, выбритый, отдохнувший. Однако синева под глазами, бледность лица, немного потухший взглядсами за себя говорили о невероятных трудностях и страданиях, выпавших на его долю за время операции. Эти перемены не остались незамеченными Вейдлингом. Ничего, подумал он, время и воздух Родины лечат любые раны, в том числе и душевные. Поправится.
Здравствуйте, дядя Гельмут. Я очень рад вас видеть. Франц попытался встать с постели.
Лежи, лежи, придержал тот уверенным жестом офицера. Больному положено лежать. Здесь субординация отменяется, и присев на поданный доктором венский стул, тепло пожал ему руку. Меня Франц не зачем благодарить. Я поддерживаю тебя потому, что вижу твою преданность делу и любовь к отечеству. Кроме того, я ответственен за тебя перед твоими родителями. Кстати, скоро ты их увидишь.
Каким образом, дядя? удивился Франц.
За эти три дня, которые ты отлеживался, многое изменилось, причем кое-что в лучшую сторону. Начну по порядку. Ведлинг приподнялся и посмотрел на Ремека, тот стоял рядом и держал в руках сверток. Ганс, раскрывай подарок и поднеси ближе. Глаза Вейдлинга заблестели. На лице появился небольшой румянец от торжественности момента. Вот смотри.
Ремек держал новую форму разведывательных подразделений танковых войск с погонами майора, в виде плетеных серебристых косичек. Все нашивки за штурмовые операции, за полученные ранения и награды Ольбрихта, были прикреплены на форме, в строго определенном месте. Военные регалии красочно говорили о громаднейшем опыте боевых действий Франца, о его несравненном офицерском мужестве. Поздравляю, Франц, с очередным воинским званием майор, генерал уважительно пожал Францу руку. Поздравляю, мой мальчик.
Спасибо, дядя Гельмут - Франц улыбнулся. Он почувствовал сердцем небывалую приливную волну любви и доброжелательности, исходившей от генерала. Он был искренне тронут его заботой и вниманием.
Это еще не все, Франц. Вот эта трость от меня. Это мой подарок. Держи.
Дядя Гельмут, удивился Франц, а трость то мне, зачем нужна?
Она пригодится тебе в дороге, когда ты поедешь в отпуск. Ганс, щелкнул пальцами генерал, обернувшись к Ремеку, давай продолжение.
По команде адъютанта внесли два подноса. На одном стояли бутылка шампанского мадам Клико и хрустальные бокалы. На другом подносефрукты и шоколадные конфеты. Тосты в честь возвращения Ольбрихта и присвоения ему майора, были непродолжительными. Генерал видел, что Франц хочет побыть с ним с глазу на глаз. Это желание было обоюдным. Все господа офицеры, прошу оставить меня наедине с майором Ольбрихтом. Ремек, вы задержитесь в приемной доктора, возможно, вы мне понадобитесь.
Слушаюсь, господин генерал, адъютант четко щелкнул каблуками. После выполнения задания по освобождению Ольбрихта он стал больше уважать себя и проявлял рвение по службе. Я выполню любое ваше указание.
Похвально Ремек, идите. Ну вот, мы одни, генерал дотронулся до руки Франца, когда все вышли. Можно говорить откровенно и столько времени сколько нужно. Никто нам не помешает. Ты доволен?
Да, дядя Гельмут, доволен. Я хотел вас видеть и ждал этой встречи.
Вот и прекрасно. Скажи, Франц, генерал удобнее уселся на стуле для продолжительного разговора, как прошла операция, какие выводы ты сделал после возвращения?
Сегодня я буду с вами откровенен, дядя. У меня нет другого человека, кому бы я мог полностью довериться.
Я рад это слышать мой мальчик. Мои чувства искренни.
Хорошо, дядя Гельмут. Франц выше подложил подушку и после небольшого раздумья начал говорить. Операция проходила очень трудно. Я не понимаю, как мы выдержали, и я остался жив. Были постоянные столкновения с русскими подразделениями. Уже на первой стадии нас раскрыли. Что послужило причиной этому, я до сих пор не понял. Я, дал команду на ведение боя. Пришлось уничтожить несколько русских офицеров и солдат. Другого выхода у меня не было. Но мы получили сведения о месторасположении передовых частей 48 армии. С этого часа пошли сплошные преследования. Крупный бой выдержали у Будо-Кощелево. Я докладывал в донесении. Работа «Абвера» никуда не годится. Чудом выскользнули из ловушки русской Смерш. Чуть не погибли по милости лейтнанта Эберта. Пришлось его наказать. Кстати где он, сейчас, этот мерзавец. Оставил меня с русским солдатом, а сам трусливо бежал.