Чёрт! Сигнал от браслета Павла пропал. Но ничего, направление юго- восток нагоню. Рассвет встретил уже на склоне террасы, я забирался всё выше и выше. Тут нет сплошного массива леса, много полян и обвалов. Поднявшись метров на триста, я забрался на высокое дерево, достал подзорную трубу и стал внимательно наблюдать. Да куда же вы подевались?!
Кобэ как-то проскочил через реку и догнал меня. Отправлять назад его не стал, помощь не помешает. Тем более он в лесу лучше ориентируется. Мы двинулись на северо-запад в надежде к вечеру нагнать похитителей. И вот почувствовал слабый электрический разряд от браслета:
Есть сигнал! Есть!
До цели восемь тысяч триста семьдесят метров, азимут триста двадцать семь градусов. Мы ускорили шаг, но догнать нападавших так и не смогли. Сказывалось и наличие нагруженной квагги и густой подлесок, сквозь который зачастую приходилось продираться, прорубая просеку. Единственное, у нас получилось не отставать больше, чем на семь километров. Так как мы шли выше похитителей, то с помощью трубы я смог рассмотреть несколько человек, вышедших на лесную проплешину. К сожалению, это не дало ясности ни о самих нападавших, ни о их численности. Лишь к вечеру движение отряда прекратилось, и я получил шанс добраться до них.
* * *
Место куда привел нас Ключ оказалось не временным лагерем, а небольшой деревушкой, огороженной по периметру плетнем, перевитым лианами. В сумерках я смог рассмотреть белевшие на частоколе человеческие и животные черепа. Через некоторое время появилось трое человек, они заливали масло в черепа и зажигали, а когда я рассмотрел ещё несколько «чучел» с большими масками всё стало на свои места. Колдуны-унганго! Судя по всему, у них есть информаторы среди кевенги, сборы то мы не скрывали. Где-то в глубине деревеньки раздались крики, перемешанные с ругательствами. Павел! Медлить больше нельзя. Кобэ помог мне облачиться в полный доспех, на доспехе и маске краска освежена, а ботинки усилены пластинами сверху и плоским подошвенным лезвием. Щита у меня было два, один фанерный, похожий на римский скутум, с бронзовым умбоном и совсем недавно законченный фонарный щит, склёпанный из бронзовых полосок. Он более компактный и используется для ночного боя, именно его я и взял с собой. Щит состоял из двух сложно профилированных пластин, слегка удалённых друг от друга, наружная, выпуклая была снабжена многочисленными щелями и отверстиями, идущими наискось таким образом чтобы при уколе клинок соскальзывал в такое отверстие, позволяя тем самым защемить его, а после рывком вырвать. По краям остро заточенные зубцы. Со стороны рукавицы приделана шпага, выступающая из-за края щита на полметра. На внутренней стороне диска, недалеко от края по спирали уложен огнепроводный шнур, свет от которого проходит через щели щита. От классического фонарного щита мой вариант отличался отсутствием рукавицы и фонаря, который заменял шнур, за счёт чего конструкция была менее сложной. Главное преимущество такого щита не в источнике света, что впрочем важно ночью, и возможности захватывать оружие противника, а в том, что по его центру имелся прочный острый шип, которым можно было наносит уколы, вкупе с торцевой шпагой страшное оружие для незащищенных доспехами дикарей.
По моему знаку Кобэ кричит, выпускает несколько стрел за ограду лагеря. Поджигает файер в щите и на верхушке шлема, хорошо я с ними провёл несколько дней назад тренировки на подобный случай, и бегом в лес. Из-за ограды начинает выбегать толпа дикарей, но видя меня они в нерешительности, скорее даже в шоке, останавливаются и не отваживаются нападать, издавая только невнятные звуки.
Толпа всё больше и больше, появились и колдуны-унганго, тут же начали раздавать команды на гортанном, режущем слух языке. Никто по-прежнему не решался меня атаковать, но я ощутил на себе первый, ещё нестройный залп стрел. Пора. Дергаю тёрочный запал и в толпу одна за одной уходит две тяжёлые гранаты с фосфорной начинкой. Туземцы с недоумением смотрят на бронзовые шары с горящими шнурами на земле. Яркий взрыв мгновенно озарил местность вокруг на десятки метров, не свето-шумовые, но всё равно впечатляет, большие двухкилограммовые, которые мы ни разу не испытывали. Я подбегаю ближе и разряжаю в толпу два мушкетона, а после ещё два, что окончательно превращает дикарей в мечущуюся, испуганную толпу. Последствия применяя фосфора страшные, от криков закладывает уши, десятки людей получили ожоги. Кожа чадит словно головешка, распространяя отвратительный запах горелого мяса, у тех, что были близко к гранатам, плоть сожгло до костей и они, словно рыбы, выброшенные на берег, извиваются на земле и беззвучно открывают и закрывают рот. Организованной силы больше нет, и я врываюсь в толпу, как комбайн на поле со спелыми колосьями. Тяжёлый и острый копис наносит страшные раны, зачастую с одного удара отрубая конечности. Не меньший урон от щита.
Из-за ограды выбежал новый отряд. Удар копьём принимаю на щит, лезвие застревает, и рывком я ломаю его. Сразу следует несколько уколов и боковой удар шпагой щита, копис-щит, снова копис. Я работаю как электрическая мясорубка, время от времени добавляя шевелящимся на земля горящим телам удары милосердия длинным лезвием ботинка. Счёт времени потерялся, дыхание сбито, и я уже не ощущаю ударов по доспехам, вокруг меня никого. Нет ни убегающих, ни сражающихся, и лишь горящая плоть освещает поле битвы. Бойня, самая настоящая бойня и ничего более. Надо закончить, прохожу по полю и отправляю к Аиду немногих оставшихся в живых, им всё равно не помочь. Несколько человек со слабыми ожогами живы.
Кобэ, насыпай сухой земли на огонь и не вздумай тушить пламя водой! Этих свяжи и остальных проверь, кричу я подоспевшему помощнику. А сам бегу в глубь лагеря. Там пусто, и только в центре, на столбе висит Павел. Убили! Лихорадочно обрываю верёвки и снимаю его. Нет дышит, похоже он без сознания. Трясу его. Павел, Павел, очнись!
Он открывает глаза:
Воды! Ярослав Александрович, вы ли это или мне чудится?
Я, кто же ещё! Вы уж лучше помолчите. Похоже, потеряли много крови. Держите флягу. Сейчас Кобэ подойдёт, там у него бинты и спирт, подскажите, как перевязать порезы раны, а мне надо проверить лагерь, я повернулся в темноту и закричал, Кобэ, бросай всё и дуй сюда!
В лагере унгано никого не оказалось. В подобии храма, среди масок и высушенных чучел я нашёл спрятавшегося местного колдуна.
Ночью прикорнуть толком так и не удалось. Сперва пришлось зашивать порезы и промывать раны Павлу, после оказать помощь четверым, оставшимся в живых воинам колдунов. Всего было убито восемь колдунов и шестьдесят два туземца, но большая часть видимо разбежалась, так что оставаться здесь опасно.
Павел потерял много крови, и чтобы его перенести мы соорудили из запасов ткани гамак. Его понесут легко раненные. В логове нашлись и наши бусы, и приличный запас качественных хлопковых тканей. Их тоже возьмём с собой, пригодятся, перевозить есть на чём: Кобэ отловил в лагере двух ватусии.
С колдуном разговор не клеился и лишь когда я, достав фосфор, поджёг ему полоску кожи на руке, он, едва не потеряв сознание от страха и боли, вспомнил и язык кевенги и то, как они узнали про наш поход. Ничего нового я не услышал. Унгано действительно, орден или клан колдунов со сложной системой иерархии. Они собирают дань с деревень, где нет сильных вождей или колдунов, а также у них есть и своя собственная земля где-то на западе. О выдвижении отряда они узнали заранее и выслали несколько групп на поиски, так что наш проводник Буру нас не предавал, и это уже хорошо! Ночью зажгли ядовитые травы и напали на нашу стоянку. Павла колдуны приняли за меня, пытали в ритуальных целях и хотели казнить на рассвете, так что успел я вовремя.
Квенгу, так звали этого младшего колдуна имел невысокое положение, и я решил оставить его в живых. Он видел бойню, видел взрывы пусть передаст, что воевать с Ярунгом плохая затея.
Передай старшим колдунам, что великий Ярунго прощает их, но если они ещё раз нападут на меня или моих людей, то я вызову духов земли, воды и мира мёртвых и вместе с ними приду и убью всех унгано, а их души заберу с собой.
Думаю, будет правильней напугать, если их старейшины сложат и представление у кевенги и разгром лагеря надеюсь им хватит ума не связываться с нами.