Карандини схватил вазу, валяющуюся рядом, и, схватив ее за горлышко, швырнул прямо в висок женщины. Ее тело сразу же обмякло, и санитары потащили ее от доктора, который тоже поспешно пятился от места схватки, держась за остатки своего правого уха и пытаясь остановить поток крови. Он задыхался, широко раскрыв глаза, пытаясь уложить в голове то, что только что случилось с безвольной женщиной, которая сейчас висела на локтях между двумя санитарами.
Нелли Нелли Блай! Проснись! медсестра звучно хлестнула женщину по лицу. Женщина вздрогнула и моргнула, кровь из свежего пореза на лбу непрерывно текла по ее глазам, щекам, и сомкнутым губам. Доктор с широко раскрытыми глазами сидел перед ней на полу, жавшись спиной к стене.
Время идти! медсестра Преториус дала отмашку санитарам. Женщина улыбнулась и покачала головой, показала пальцем на руку медсестры. Медсестра вскинула бровь и осторожно протянула руку. Женщина плюнула ей в руку и остатки окровавленной мочки доктора с влажным шлепком упали в ладонь Преториус.
Медсестра вскрикнула и уронила плоть на пол, а санитары потащили все еще улыбающуюся Нелли Блай за дверь.
Карандини пополз подобрать изжеванный клочок своего уха и взглянул на Нелли. Ее глаза мерцали. Женщина игриво, кроваво оскалилась и подмигнула ему.
Доктор выдохнул и посмотрел, заметил ли это кто-то еще, но он был единственным свидетелем. Когда ее утащили, и ее хихиканье зазвучало эхом в коридорах, врач поднялся, чтобы найти планшет и авторучку среди хаоса на полу комнаты.
Подпись действующего психиатра назначения на лечение в психиатрической клинике: ____
Он прижал дрожащей рукой страницу и подписал «Карандини» ниже двух других подписей на странице допуска, оставив окровавленный отпечаток ладони на папке.
Глава 2
Мрачное серое небо раскинулось насколько хватало взгляда, настолько плотное, что ни один луч света не мог проникнуть сквозь унылые слои холода и мрака. Нельзя было понять, где заканчивались облака и начинался туман. Нелли Блай сидела на деревянной скамье, аккуратно сложив руки на коленях. Ей бы хотелось, хорошенько растереть ладони, чтобы хоть немного согреть замерзшую кожу, но наручники и металлическая цепь, которыми она была прикована к скамейке, не позволяли развести руки дальше, чем на шесть дюймов друг от друга.
Редактор «Трибуны» инструктировал ее так:
«Мы не просим вас пойти туда ради сенсационных откровений. Напишите так, как считаете нужным, хорошо или плохо, обвиняя или восхваляя, как сочтете правильным. Но как всегда, это должна быть правда».
Перед тем, как покинуть свой стол в «Трибуне», она начала свою статью.
«Нелегко было сделать выбор. Нелли Блай не работала под прикрытием для каждой сенсации, что выдумывал редактор. На самом деле, я изначально сама пыталась попасть в это место. Но как только я начала копаться в причинах помещения в Бедлам, выяснилось, что причина, довольно частая, не имеет ничего общего с психической нестабильностью у женщин. На самом деле, чаще всего, лечебница Бедлам является свалкой для женщин, которые уже в возрасте или остались без крова вся их вина заключалось в том, что они остались без средств. Другие пациентыэто женщины, на которых богатые негодяи больше не желали быть женатыми и, пока они не получали развод, чувствовали себя не в своей тарелке и те женщины, которые были не приняты обществом в целом. После поступления в эти, так называемые клиники, пациентов часто никто больше никогда не видел и не слышал. Хорошо ли их кормили и одевали? Получали ли они нужное лечение? Мало того, что я хочу найти ответы на эти вопросы, я должна знать правду. Все должны знать. Нас по-прежнему используют, как рабочую силу. Наши с трудом заработанные деньги всегда были значительно ниже, чем у наших коллег-мужчин, независимо от нашего опыта или знаний. От женщин ждут, что им хорошо в заботах о доме и больше им ничего не нужно. У меня вызывает отвращение, что и по сей день, люди не могут выйти за рамки своих скудных границ. Мы только получили право голоса и, клянусь Богом, еще много битв впереди. Вот почему я должна это сделать. Знание, которым кто-то обладает, но эгоистично хранит при себе, не делясь ни с кем, в конечном итоге становится не более чем кучей потерянных слов и идей. Я стремлюсь поделиться всем, что нахожу, чтобы просветить и тем самым изменить мир. Так что мы, так как мы женщины, будем стоять друг за друга. Это разоблачение откроет правду, независимо от того, как она ужасна, потому что я гонюсь только за одним результатом. Революция».
Нелли сделала мысленную заметку для начала ее будущей и неизбежной Пулитцеровской премии за этот материал, в то время, как один из врачей сделал три быстрых стежка, чтоб остановить кровь у нее на лбу. Санитары, которые ее увели, не побеспокоились о том, чтоб накинуть на ее окровавленное платье хоть что-нибудь и уберечь ее от возможной смерти. Или, наверное, ей приходило такое в голову, грустно улыбнулась она сама себе, они не хотели оставаться рядом с ней ни на секунду дольше, чем это было совершенно необходимо. Она слушала как ритмично плещется вода о скрипучий док под ногами и невольно содрогнулась. Влажный холодный воздух пронизывал тонкую изношенную ткань ее платья. Нелли закрыла глаза и начала составлять следующее предложение относительно ее успешного проникновения в печально известный Бедлам.
«Меня удивило, как легко было убедить врачей и власти, что я действительно сумасшедшая и должна быть госпитализирована».
Ее размышления нарушили санитары, которые усадили еще кого-то на скамью. Бросив взгляд на соседку, Нелли обнаружила, что она не единственный пациент сегодня, попавший сюда. На другом конце скамьи, сидела хрупкая, с оленьими глазами, девушка. Санитар прицепил ее наручники к цепи и подергал, убедившись, что она надежно привязана.
Нелли нахмурилась. Пациентки на скамейке рядом с ней находились тут за дело. На одной был огромный чепец, и она что-то бормотала про себя, ее обветренные руки беспокойно перебирали рваные юбки. Рядом с ней, но вне ее досягаемости, сидела пожилая, толстая женщина в платье из постельной рогожки. Ее серебряные волосы стояли дыбом и она непрерывно раскачивалась взадвперед, иногда нервно подергиваясь. Но девушка справа от Нелли совсем не вписывается сюда. Она сидела тихо, в простом сине-белом платье, сложив руки на коленях. Кто-то расчесал и заплел ее волосы в две прекрасные косы и связал их прекрасными бантами. От ее румяных щек и розовых полных губ, вплоть до ее безупречных, белых носков, этой девушке было место в психушке, не больше, чем мышке в переулке полном кошек. Как могли ее родители так поступить с ней? Они должны быть какими-то монстрами. Или, возможно, это они были сумасшедшими.
Бедняжка попыталась улыбнуться Нелли, но ее покрасневшие, опухшие глаза и заплаканные щеки только заставили сердце Нелли сжаться еще сильнее. Нелли точно знала, что теперь перед ней встала другая задача: она должна защитить эту уязвимую девочку против ужасов, с которыми они обе столкнутся очень скоро. Полная яростной решимости Нелли не оставит эту девушку, как это сделал мир. Нелли чуть повернула голову, ровно настолько, чтоб убедиться, что санитары и старшая медсестра, при взгляде на больных, видят только ее затылок.
Привет! прошептала она. Девушка посмотрела на Нелли, и опустила голову. Ты меня слышишь?
Девушка кивнула.
Я Нелли. Нелли Блай.
Девушка посмотрела через плечо. Нелли перевела глаза в ту же сторону и увидела вооруженных полицейских, которые были поглощены разговором с женщиной в черном платье, белом фартуке и колпаке. Импозантная женщина, она была необычного роста и веса, на талии у нее красовался толстый коричневый кожаный ремень. Он был увешан большими металлическими шприцами, несомненно, заполненных седативами для того, чтобы немедленно отключить непокорных пациентов. Даже без этого грозного арсенала химических веществ, Нелли отметила про себя, эта женщина, скорее всего, может скрутить беспокойного любого пациента голыми руками, в случае необходимости.
Мой дядя сказал, что мы все должны вести себя хорошо. И тогда все будет хорошо, пробормотала девушка, все еще наблюдая за медсестрой.