Время теряет смысл, важно лишь расстояние и точность. Залп за залпом, залп за залпом, залп за залпом. За Родину, за родных, за мир!!!
А-А-А! кричу я вместе с бойцом.
В один момент всё стихает. Взрывов нет, остаётся перемежающийся треск автоматов. Немцы отступают, но колонна остаётся на дамбе. Черная, горящая, разбитая.
Двадцать два танка, двадцать два коробка на гусеницах. Недавно такие грозные и смертоносные, машины превращаются в кучу бесполезного металла. Словно колонну жуков травят дустом, и кто-то огромный поджигает замершую цепочку.
Хорошо горят, товарищ комбат! сквозь вату в ушах пробивается голос Зиновия, он телефонирует по станции.
Глянул на часы, ого! Полчаса как одна минута. Автоматная стрельба стихает.
Молодцы! Забираем охранку и поехали в другой окоп, дальше тут смысла нет оставаться. Пять минут перекур и двигаем, командует Колобанов.
Зиновий, двадцать два танка! Тянет на орден! доносится голос Павла.
Ну да, живыми бы остаться и то ладно, а потом уже и о медалях подумаем. Тем более, что мне вряд ли финскую забудут, горько усмехается Колобанов.
Я же писал реферат по истории, именно по этому эпизоду, а теперь сам в нём принял участие. Кому бы рассказатьне поверят же
Мы аккуратно вылезаем, с трудом открываются люки. С докладом подлетает лейтенант из поддержки. Пехота тоже изрядно потрепана, лица измазаны, многие занимаются перевязкой. Ребятам здорово достается, но к танку никого не подпускают. Настоящие герои.
Сержант, дергает меня за рукав пожилой боец, пойдем чего покажу. Сколько лет живу, да не перестаю удивляться.
Отец, поедем скоро.
Да мы быстро, и тянет меня за собой.
Я прохожу за бойцом сквозь кусты, через разлапистый ельник и оказываюсь на небольшой полянке. От увиденного у меня вырывается крепкое словцо.
Я тоже матюкнулся
Посмотреть есть на чтона полянке в разных позах лежат полуобнаженные враги, те самые разведчики. Разорванная черная форма сползает лохмотьями с окровавленных тел. Но не это привлекает мое вниманиенеподалеку обнимают землю два необычных существа, похожие одновременно на волка и человека. Их изрешеченные пулями тела уродливо смотрятся среди ромашек и васильков.
Глянь, у одного даже мотоциклетный шлем на башке, и боец, не опуская ППШ, мотает головой в сторону лежащего тела.
Я подхожу посмотреть поближе. Оскаленная пасть, когтистые лапы, волосатое тело и свастика на повязке. Жуть.
И эта жуть сверкает на меня желтыми глазищами и ударяет огромной лапищей. Едва успеваю отдернуть ногу, как по дергающемуся телу проходится автоматная очередь. Тварь хрипит и выгибается в смертельной судороге. На моих глазах: шерсть исчезает в коже, втягивается морда, укорачиваются зубы. Через несколько секунд вместо страшного монстра лежит обыкновенный человек, по мускулистому телу пузырятся кровью пулевые отверстия.
Не зевай, сержант! гаркает пожилой воин, А то не дождется мамка молодого бойца. Вот и остальные сперва такими же пугалами скалились, покуда мы их не расстреляли. Давай-ка под этих образин наложим растяжек, благо гранат вдосталь, да вон из-за той сосны и дернем. Не след подобной пакости валяться на земле русской.
Ага, точно не след! передо мной ещё маячат блики желтых глаз.
Значит, не только меня преследовали оборотни
Боец вытаскивает из заплечной сумки связку «РГДшек», пока взводятся пружины и закладываются капсюли, я рассматриваю последнее чудовище. Зубищами можно разгрызть траки у танка. Огромные лапы с удлиненными пальцами и блестящими черными когтями способны как раздирать живое тело, так и срывать пластины брони.
Что за страшные эксперименты творятся на задворках гестапо?
Боец подкладывает под каждое тело по гранате. Снаряды сверкают на солнце яркой «рубашкой». Двигается осторожно, дуло ППШ постоянно нацелено в голову очередной жертве. Я аккуратно привязываю к рукоятям бечевку и отдаю бойцу. Верчу в руках очередной снаряд, чтобы разглядеть необычную оболочку РГД. Ярким огнем горит малиновая проволока.
Отец, так у тебя медяха намотана?
Да, сынок, не впервой подобных гостей принимать. Случалось ранее встречаться! Медяхой не хряпнешьглядь, а они уже как новенькие скачут. Аккуратно, не урони! Обидно будет на крайней подорваться, боец подмигивает и граната ныряет под последнее существо, Так, а теперича отходим до сосны.
Меня-то, зачем позвал? Других мало?
Чую в тебе кровь сильную, сейчас взорвем эту нечисть, да и расскажу кой-чаво.
Прилежно стравливая концы привязанной бечевы, мы отползаем до огромной, в три мужских обхвата, сосны.
Закрой уши и открой рот, сынок! Иначе контузии не оберешься! Ну, с богом! Раз, два, три! боец дергает к себе пучок веревок и падает рядом в сырой мох.
Автомат стукает о выступающий корень, я подтягиваю ноги к груди. И грохочет взрыв. Подхватывает воздушная волна и
Я приложился спиной о твердую стену камеры.
Глаза распахнулись, и я увидел волосатую руку с выколотым восходом солнца. Заточка в руке прорвала матрац и лязгнула о металлические трубы шконки. Она соскользнула со спрятанного медальона и по пути пропорола одежду.
Я изо всех сил выстрелил ногой по роже владельца заточки, пока тот снова не успел ударить. Жмырь отлетел назад, широкая столешница приняла на себя вес зека. Шаткие ножки подломились, вслед за неудавшимся убийцей посыпались тарелки, ложки, нехитрая снедь. Обедавшие сокамерники отодвинули табуретки от заключенного, облитого похлебкой.
Что за дела? я спрыгнул с койки.
Из-под обломков стола вылез «почтальон». Мне показалось, что у него удлинился левый клык, высунулся из разбитых губ. Зуб тут же исчез, и я списал это видение на остатки сна.
Я же говорил что он подсадной! Смотрите, честные сидельцы, как с него пот краску смыл! размазывающий кровавые сопли Жмырь указал на меня.
Я провел рукой по лицу, боли от вчерашних побоев не ощущалось. Также как и в больницеза одну ночь зажили синяки и ссадины. На руке темнели крошки почерневшей крови, какие остаются после расчёсывания затянувшейся раны.
А ведь и точно! Где твои фонари, паря? Черный внимательно разглядывал меня.
Я подскочил к висевшему осколку зеркала. На меня смотрел здоровый двадцатилетний парень, скуластое лицо обрамляла подросшая мягкая щетина. Никаких намеков на синяки и ссадины.
Не знаю, что со мной происходит! Поверьтесам в шоке, но я не утка и никогда не работал на милицию! я поднял руки. Может, поверят и успокоятся?
Почему-то вспомнился эпизод на полянкетам тоже не поверили.
Вали утку! коротко бросил Черный.
Задержанные поднялись с мест. Угрюмые лица не предвещали ничего хорошего. У двоих руки за спиной, явно не с конфетами.
Опять? Да сколько же можно? Я прижался спиной к холодной двери. Хмурые лица приближались, доказывать что-то бесполезно. Поднял руки в стойку, кого смогузаберу с собой. В теле играла веселая сила, от вчерашней боли не осталось и следа. Страха нет, терять нечего.
«Когда спасаешь свою жизньбей первым! В этом половина успеха!»так говорил наш тренер по рукопашному бою. От удачного удара отлетел Киргиз, зацепил по дороге ещё троих. Камера не располагала к нападению скопом, а поочередно подходящим изрядно достанется. Я не собирался так просто сдаваться.
Жмырь, согнувшись, метнулся ко мне. Движения снова замедлились, как в милицейской машине. Я видел кулак, но он летел так медленно, что за прошедшее время успел рассмотреть синие перстни на волосатых пальцах. Отбив удар, я со всего маху звезданул лбом по переносице, в точку, где срослись мохнатые брови.
И снова увидел выросший клык! На сон списать не получится, зуб кончиком уперся в щетину на подбородке. Жмырь метился мне в горло!
Как в замедленной съемке разлетелись красные брызги бьющей из носа крови. Жмыря отнесло обратно к обломкам стола. Наваждение замедленного времени, по-другому и не назовешь, спало резко, словно кто-то щелкнул выключателем.
Только что заключенные двигались как просыпающиеся весной мухи, что перезимовали между рамами, медленно разевались рты и поднимались кулаки, как тут же окружающая реальность переменилась. Плывущий по воздуху Жмырь рухнул в разбитые доски. Зеков мотнуло ко мне. Ещё двое отлетели прочь, когда в мой живот вонзилась чья-то нога