Здравствуйте, Зинаида Павловна! Вы как всегда прекрасно выглядите! Можно ключик от комнаты? я постарался обворожительно улыбнуться.
Постой, тут тебя второй день ждут! ответила вахтерша, глядя за мою спину.
Я резко обернулся и увидел неспешно приближающихся милиционеров. Во главе троицы шел Голубев.
Глава 10
С детства нас пугали милицией: «Не кричи, иначе придет милиционер и заберет тебя с собой!», «Не шали, или дядя милиционер тебя накажет!». Так постепенно прививался образ карающего и жестокого человека, что придет и накажет, в любое время и в любом месте. Если с милицией не сталкиваться напрямую, лоб в лоб, то такой образ проходит после вступления в ту пору, когда сам черт не брат. Но где-то в глубине закоулков мозга страх остается на всю жизнь, и, как от прокаженного, невольно отводишь взгляд от фигуры с кокардой.
Замечено, что когда в детсад или школу заходит человек в форме, то вечно кричащие дети притихают и обходят стороной, гадаютза кем из шалунов пришли. Дети милиционеров понимают, что это обычные люди, работа которых состоит в том, чтобы очищать общество от грязи. По крайней мере, так поставлена задача, для остальных же милициясуровая рука закона.
Три подобные руки приближались ко мне. Крепкие руки, мускулистые. Милиционеры, в куртках из свиной кожи, что слабо поскрипывала при движении, внимательно осматривали меня. Следователь, скалился презрительной улыбкой, на правом глазузастыла черной нашлепкой «кутузовская» повязка.
Да нет, не может быть! И снова волна ярости накрыла меня.
Убить! Уничтожить!
Я резко выдохнул, сбрасывая охватившее напряжение. В груди завозился морозец, от ледяных прикосновений застывали внутренние органы. В зеркальной стене, за спиной вахтерши, отражались три неспешных машины возмездия и наказания. На выходе скрестил руки один из милиционеров, а по окнам первого этажа традиционно крепились кованые решетки. Отступать некуда.
Уползай, малыш.
Она всё-таки вызвала тебя, улыбнулся уголками губ Голубев.
Простите, что?
Да я о своём, не обращай внимания, ответил Голубев.
Взгляд стальных глаз скользил по одежде, по лицу, я ощутил себя как под рентгеном. Казалось, что следователь осмотрел каждую кость, прикинул на вес печень, понаблюдал за сокращениями сердца.
Что ты натворил? прошипела в спину Зинаида Павловна.
Да! Хороший вопроса что же я натворил? вежливо поинтересовался я.
Отступать некуда, так хоть постараться сохранить достоинство. Милиционеры переглянулись, предвкушение игры отразилось на угрюмых лицах.
Ничего такого серьезного, но вам нужно проехать для дачи показаний. Вы неожиданно покинули больницу, вот мы и подумали подождать здесь. Надеюсь, у вас найдется время для ответов на вопросы? Голубев был сама вежливость, хотя кривая улыбка выдавала с головой.
Для Зинаиды Павловны играл? Вахтерша навострила уши и жадно ловила каждое слово. На блестящей плоскости коричневого стола застыла авторучка. Какая прекрасная тема для обсуждения с подругами на лавочке: студента забирает наряд. Сколько версий возникнет, сколько предположенийкуда там очередной серии «Богатые тоже плачут».
Здоровый глаз следователя пытался прожечь во мне дырку, но после встречи с оборотнями он не казался страшным и опасным. Так, обычный человек, что пытается сделать свою работу проще, и следит, чтобы к знакомой девушке не приближались шалопутные парни.
Или он не человек? Заглянуть бы под повязку
Конечно же, я всегда рад сотрудничать с нашими доблестными правоохранительными органами! Можно мне забрать свои документы из комнаты?
Не нужно злить понапрасну доблестных стражей правопорядка. Я вытер потные ладони о карманы плаща, волна мурашек пробежала по коже.
Прапорщик, проводите молодого человека. Возможно, он не полностью оправился от ранений! Хотя выглядит отлично, Голубев усмехнулся, оценив костюм а-ля «на картошку».
Один из быкообразных верзил издевательски согнулся в легком поклоне и застыл в приглашающей позе, как заправский дворецкий. Голубев отошел к вахтерше и заговорил с ней о погоде. Я к ним собирался за Женькой, так что это даже к лучшему.
Глупо, конечно, но я ещё верил в «хороших и добрых милиционеров». Вновь вспотели ладони.
Мы с прапорщиком поднялись на третий этаж. Настоящий громила, таких я видел по телевизору, когда показывали санитаров психбольниц или боксеров-супертяжей. На широкой лестнице грохотали тяжелые шаги, а дыхание опаляло мою шею. Идущая от него неприязнь почти физически толкала в спину.
Большие окна холла третьего этажа плескали светом в рукава синих коридоров, потрепанный линолеум улыбался прорехами на полу. Поцарапанные двери скрывали за собой веселые дни и страстные ночи.
Вот и моя комната, в замке повернулся ключ. Я толкнул дверь, и на звук из соседней комнаты высунулась голова сокурсника. Увидев меня, сосед хотел что-то спросить, но тут взгляд наткнулся на скалу в серой форме, и рот автоматически захлопнулся. Я приветливо кивнул соседу, и он тут же испарился. Милиционер остался у двери, кинул взгляд на нашу комнату и презрительно сморщил нос.
Родная комната встретила давно некрашеным полом, плакатами рок-групп и кислым запахом пепельниц. На стенах красовались созданные мелком «Машенька» огромные надписи: «Янки, гоу хоум!». Для русских тараканов и написано по-русски. Слегка ободранные стены, потрепанная мебель, крошки на столеобычное убранство студенческой комнаты парней.
Сейчас бы ущипнуть себя и проснуться на кровати у окна. Но нет, я давно убедился, что это не сон, поэтому подошел к своей этажерке и вытащил книжечку в малиновой обертке. Из-под подушки на свет показался медальонпамять об отце, я специально снял его до похода на дискотекуиз боязни потерять. Округлая бляшка приветственно холодила ладонь.
Мы сидели зимним вечером и лепили фигурки из мягкого пластилина, когда папа попросил меня сделать маленький арбалет: в память о фильме про лесных стрелков и жадных стражников. Получился какой-то непонятный крест, и почему-то зеленый. Позвав маму, отец с гордостью продемонстрировал мое творение. Та улыбнулась и сказала, что такому красивому оружию место на полке, рядом с моими рисунками.
Помню жаркую радость от похвалы, как прыгал на месте и восторженно хлопал в ладоши. Пока мы с мамой водружали на полку мягкую лепнину, папа работал с оставшимися кусками пластилина, помогал себе маленьким резачком. Когда я подбежал поближе, то отец показал черный арбалетик, сделанный грубо и резко, но гораздо лучше моего.
Я залюбовался маленькой фигуркой. Величиной с большого кузнечика, оружие одновременно и угрожало и успокаивало. Кончик маленькой стрелы желтел капелькой на острие, по длине черного ложа шла красная окантовка. Я восхищенно повертел в руках и торжественно водрузил папино произведение на полку, рядом со своим творением. Мама почему-то укоризненно покачала головой и грустно поглядела на отца. Я не мог понять почемуведь получилось же красиво!
Через пару дней отец принес медную бляшку с петелькой-ушком: на желто-бордовой окружности рукой мастера вырезан маленький арбалетик; задняя гладкая поверхность отполирована до блеска; сантиметров пять в диаметре, похожая на старинную монету. Изображение менялось в зависимости оттого, как на «монету» падал свет. То одна натянутая струна исчезала, то другая. Мама продела в ушко тонкий шнурок и
Ну что ты там застыл? Рубль нашел? хохотнул в дверях милиционер.
Да иду я, иду! я тяжело вырвался из воспоминаний и не сразу понял, чего от меня хотят.
Быстренько переоделся в запасную одежду: джинсы, футболка, синий свитер, старые кроссовки. Надоело красоваться стильным Сусаниным. Вещи Вячеслава сложил в пакет, чтобы отдать на выходе.
Давай шустрей, нас заждались! скомандовал милиционер и пропустил вперед.
Может чайку? я слегка поиграл на нервах у мордатого.
Может по почкам? милиционер так же ласково поинтересовался в ответ.
Ни одна дверь больше не открывалась, коридор провожал полным молчанием, в крайней комнате приутихли звуки телевизора. Скрипнул линолеум на полублагословил в дальнейший путь, и мы вновь на широкой лестнице.