В кустах блестит достопамятный «бандитский» джип, над его крышей кружат мириады мух. Зеленых, черных, блестящих В разбитых окнах виднеются багрово-черные лица тех самых парней «нормальных людей».
Джип обнимает огромный дуб, и от этого страстного объятия промялась внутрь наглая морда блестящей машины. Но парни умерли не от столкновенияна шеях, лицах, виднеются следы огромных зубов. Я застываю от осознания страшного факта: так вот чем пахло от Марины в ту ночь Вот что учуяли ребята
Запах смерти и разложения.
Я сгибаюсь в скрутившей судороге, желто-красная жидкость всё-таки вырывается наружу. Ребята мрачно смотрят на машину и пассажиров. Застывшие в разных позах, с одинаковыми выражениями ужаса на окровавленных лицах, они меньше всего походят на тех самых крутых пацанов, что обещались отодрать Марину на моих глазах.
Попадались как-то на пути, но тогда я с ними по-человечески поступил, протягивает Вячеслав. Вырубил, да и был таков, но видно они попались кому-то менее терпеливому.
И, похоже, я знаю кому! позывы прекращаются, и я могу нормально дышать.
Кому? резко повернулся ко мне Фёдор. Только учти при ответе, что не говори неправду, иначе я
Мы видели этих ребят, и они предложили прокатиться Марины до ближайших кустов
Замолчи.
На выдавленный глаз водителя садится огромная зеленая муха. Словно на мармеладный шарик В другой глазнице шевелятся белесые личинки. Сколько же они здесь пролежали, всего несколько дней?
Теперь они пища
Федя, ты знаешь, о ком я хочу сказать
Заткнись!
Фёдор Владимирович, истину не скроешь! вставляет своё слово Вячеслав. Если это она
Завалите хлебала! Оба! кричит покрасневший Федор. Мы приедем домой, и спросим у неё. Пока же она невиновна, а будете вякатьпорву!
Хорошо, Фёдор! успокаивающе говорит Вячеслав. Забираем мотоцикл, и едем домой. На месте же и разберемся.
Муха слетает на торчащий из порванного рта язык. Я отворачиваюсь, желудок еще пару раз пытается выброситься наружу. Стекают стеклянной нитью вязкие слюни.
Возвращаемся также быстро, как и прибежали. Я не стал закапывать рвотувряд ли по ней меня вычислят, даже с собаками. В этом лесу можно даже атомную бомбу хранить на поверхности, не скоро её отыщут. Если бы не отменный нюх берендеев, то и мы сюда бы не сунулись и неизвестно, сколько времени пришлось бы стоять разбитому джипу среди черных стволов.
Угрюмый Фёдор приводит нас к тому месту, где он скатил в овраг опустошенный мотоцикл. Я в другое время восхитился бы отделкой байка, если бы перед внутренним взором не стояло глазное яблоко, а с него не пялилась фасетчатыми выпуклостями огромная зеленая муха.
Задняя дверь вмещает мотоцикл, но коляску приходится оставить на местене влезает. Опять забрасываем её еловыми лапами так, что с дороги не заметишь, и трогаемся в обратный путь.
Федины желваки играют как волны при девятибалльном шторме. Вячеслав насуплено молчит, я тоже не знаю чего говорить. Растерзанные люди из джипа словно сидят в кабине и ждут, что мы о них скажем. Плохо отзовемся или хорошо? Убиты за то, что попались берендейке или это не она? В таком настроении мы и подъезжаем к дому Иваныча. Бесстрастный дракон всё также наблюдает с конька за суетящимися людьми. Федор бежит к дому Марины.
Проходят долгие десять секунд. По улице идет сгорбленная старушка. Ветхие галоши поднимают пыль, подол платья задевает головки одуванчиков. В сморщенной руке авоська с банкой молока. Идет и не знает, что где-то рядом притаилась кровожадная смерть.
Её нет! из Марининого дома выскакивает Фёдор.
Кого потеряли? высовывается с огорода Иваныч.
Михаил Иванович, не в курсегде Марина? спрашивает Вячеслав.
Так это, как вы уехали, я ей нотацию прочитал, и она в магазин упорхнула. Минут через пять-десять должна появиться. А что вы такие запыхавшиеся?
Вячеслав коротко рассказывает о нашей находке. Брови Иваныча ползут всё выше. Он зло смотрит на меня, я кивком подтверждаю сказанное. Михаил Иванович бросает взгляд на концы защитной веревки, втягивает ещё раз ноздрями воздух.
К Григорьевне! командует старший берендей.
Мы толпой кидаемся к дому соседки. Калитка незаперта, также как и коричневая входная дверь. Потемневшие кровавые пятна также идут за угол. Я заглядываю туда. Над сморщенной головой курицы кружатся знакомые мухи. Само тельце оказывается сброшенным вниз и лишь кучи перьев и обглоданные мосластые ноги напоминает о его прошлом. Похоже, что до курицы добрались местные кошки.
Мать её через коромысло!!! раздается рев из дома.
Ноги сами несут в дом, и в нос с размаха ударяет тошнотворная вонь. Если бы не выброшенная раньше пища, то меня бы вырвало здесь. Трое берендеев склоняются над подвалом. Я тоже заглядываю туда.
Сегодня мы ищем её сами, но если не найдем, то ты! тяжелый взгляд Иваныча упирается в меня. Ты едешь к своему другу-ведарю.
В глубине подвала на куче картошки лежит пожилая женщина с разорванным горлом.
Теперь они пища
Глава 10
Всю ночь мы охотимся на берендейку. Всю ночь мы пытаемся выследить её по запаху, следу, но безрезультатно. Красные лучи рассвета встречают нас в поле, у расколотой березы. Возле той самой, где мы переодевались в первый раз. Четыре оборотня у поврежденного деревакартина не для слабонервных.
Мы здесь впервые поцеловались с Мариной, хрипло дыша, рычит Федор.
Не успел отзвучать последний отзвук его рыка, как шмякает смачная плюхаИваныч огревает нерадивого ученика по уху. От души, от чистого сердца.
Федор катится по полю мохнатым мешком, но тут же вскакивает на ноги и скалится на учителя. Огромный Иваныч против суховатого и поджарого Федора. На фоне пробуждающейся зари две лохматые фигуры, точно заросшие мхом кряжи, склоняются друг к другу. Мы с Вячеславом наблюдаем за дуэлью взглядов, пока Федор не опускает голову.
Объяснить за что?
Не надо, и так понял, бурчит Федор, что делать-то будем?
Отправляемся домой, не нужно светиться перед людьми. Ты! чёрный коготь упирается мне в грудь. Ты едешь к своему другу-ведарю и привозишь его с тёткой. Мы же будем ждать возвращения Марины дома. Всем всё ясно? Или кому-нибудь ещё раз по уху врезать?
Всем ясно, Михал Иваныч! Не надо нагнетать, рявкает Вячеслав и срывается с места.
Мы мчимся следом. Четыре огромных страшных зверя, четыре машины для убийства, четыре грозовые тучи, состоящие из мышц, клыков и когтей. У места, где оставили одежду, перекидываемся в людей. Как нас никто не увиделума не приложу.
Часом позже я выезжаю из «Медвежьего». Вячеслав обещает присмотреть за двумя «сведенцами». За Иванычем и Федором.
Я еду с замиранием сердцав любой миг может выскочить та самая, нежная, ласковая хозяйка, что убила столько народа и, возможно, будет убивать ещё. Может выскочить из зарослей елей, из-за темно-коричневых стволов сосен, из березовой рощи, из любого оврага по дороге. Зачем она так?
Я не верю, что это она сделала. Не могу поверить: Марина любит Федора, хранит ему верность. Приготовила вкуснейшие пироги, помогала мне на первых порах. Да, она сделала меня оборотнем, но всё же
Григорьевна с разорванным горлом на картошке
Парни в джипе
Нет, я не верю. Не верю, но еду за охотником на оборотней. Ещё несколько километров, и я на месте.
Мимо пробегают деревья, смазываются зеленой волнистой линией придорожные кусты. Черными зонтиками поднимаются прошлогодние шапки борщевика. Маленькие полевые цветы выглядывают из оврагов: такие обаятельные в своей неказистости, не кричащие о своей красоте, как розы или нарциссы, но пахнущие солнцем. Если бы солнечный свет мог источать ароматы, то он пах бы именно луговыми цветами, ромашками, колокольчиками, васильк
Бамм!
На горизонте показывается село Александра, когда неведомая сила бросает меня назад. Я словно налетаю на невидимую стену, но машина двигается сквозь неё!
Меня тараном выкидывает из водительского кресла, только крякает сломанная спинка. Подголовник больно врезается в шею, когда меня опрокидывает назад и несет кубарем к задним дверям. Что-то звонко хрустит, то ли шея, то ли задние сиденья, что устроились по бокам «буханки». На долю секунды меня впечатывает в задние двери машины. Прозрачная стена, по твердости не уступает бетонной и продавливает сквозь уставший металл.