Вот то самое время, когда мы наиболее могущественны и наиболее уязвимы, вместе с хриплым рычанием доносится из пасти Марины.
Почему? я вздрагиваю от её голоса.
Мы забываем, что смертны, и идем до конца, даже не оберегая свою шкуру. Ведари этим пользуются и ловят нас на ярости ночи. Днем мы ещё можем с собой совладать, но по ночам луна заставляет терять все препоны. Мы бесстрашны, но этим и уязвимы. Поэтому не выходи по ночам, даже в туалет, грохочет оборотица и, легонько оттолкнувшись передними лапами от земли, встает на задние, словно наклоняют и отпускают игрушку-«неваляшку». Впечатляет, я такое видел только в фильмах.
Даже если зеленых яблок обожрусь?
Грх-грх-грх.
Я не понимаю сначала, что она так смеетсябудто над самым ухом раскаркалась огромная стая ворон, причем каждая особь норовит каркнуть громче. А потом Марина показывает мне язык. Вот тут я действительно едва не сходил в туалет, причем под себя. Вид дразнящегося оборотня леденит кровь до такой степени, что прямая кишка стремится распрямиться ещё больше. Огромная машина для убийства стоит на задних лапах, шкура переливается в серебристом свете, глаза светятся потусторонним светом, и между огромных клыков плещется красная ленточка языка. Жуть!
Со своим телом разобрался? спрашивает Марина.
Да, более-менее.
Тогда догоняй!
Коричневая молния несется по прошлогодней траве, по молодым стебелькам, по канавам и рытвинам.
Я дергаю следом, но, как ни стараюсь, не могу догнать. Когда подбегаю к березе, то Марина стоит одетая и завязывает в хвост густые волосы.
Опять облом!
Пора бы уже привыкнуть, но я всё еще не оставляю надежду хоть краем глаза огладить округлые формы. Чтобы она была без одежды!
Дыши медленно, смотри на что-либо успокаивающее!
Ты хотя бы отвернись, а то увидишь меня во всей красе под лунным светом и воспылаешь неземной любовью!
Болтушка! прыскает Марина и отворачивается к деревне.
Я отпускаю из мозга образ черного зверя и стараюсь смотреть на шершавую кору, на мельтешащих жуков, на сережки березы. Шерсть втягивается, по телу снова идет зуд, от которого хочется сорвать несколько пластов кожи и вдоволь начесаться. Грязные ступни сую в собранные гармошкой штаны, чтобы не испачкать. Руки тоже мало отличались от ног, но их хотя бы отряхиваю, а вот с ногами проблематично. Прикидываю расстояние до деревни, вспоминаю о коровьих подарках и натягиваю на ноги кроссовки. Уж лучше помыть изнутри, чем шлепать по колючим стеблям и втюхиваться в лепешки.
Слушай, чего хотел спросить! Вот объясни мне такую ситуациюесли людей не трогать, то тогда ведари не будут лезть?
Да. Но у тебя пока ещё не было Предела, поэтому ты не знаешь, как это тяжело.
Что это за Предел?
Раз в месяц приходит такой день, когда ты не в силах соображать и рвешь и мечешь. В этот день люди все представляются одним большим куском мяса, а ты чертовски голоден.
То есть это как месячные у женщин?
Чтобы тебе стало понятнееда! Но только в тысячу раз хуже. Для этого и надеваются на ворота веревочки с мешочками.
А почему тогда на наших воротах веревочка не затянута?
Не можем мы её касаться, вплетена в веревку заговоренная медь, а в мешочках зверобой и ещё что-то. Но что я тебе рассказываю, придем домой, и там сам всё попробуешь.
Пока мы идем по полю, я обращаю внимание на торчащий из Марининого кармана бумажник. Вроде бы на выходе из дома у неё ничего не было. Или это привет от парней?
Марин, а что такого ты сделала ребятам, что они тебе отдали свои сбережения?
Да я у них и не спрашивала. Настучала по лысым головам, да забрала, пока они в отключке лежали. У меня же ещё один нахлебник появился, так что нужно запасаться едойнеизвестно, когда еще появятся Иваныч с ребятами.
Ни капли сожаления не проступает на её чистом лице, освещенном серебряным светом луны. Будто так и надо. Парни похвасталисьпарни получили. Спокойно и буднично. То, что это подсудное дело, или что ребята вернутся и не одниона вряд ли догадывается. Сама простота.
А чем ты вообще на жизнь зарабатываешь? И Иваныч с ребятами тоже вряд ли на работу ходят. Чем вообще занимаются оборотни, когда не кушают людей?
Зря смеешься, Евгений, Марина легко перепрыгивает через ложбинку, у меня за плечами Палехская художка. Рисую шкатулочки на заказ, а заказов немало, так что не бедствую. У ребят руки к нужному месту приделаны, они в машинах хорошо разбираются, а Иваныч по дереву мастервидел же дракона на коньке?
То есть у вас все при деле?
Ага. Или ты думаешь, что раз стал оборотнем, то и жизнь кончена. Впереди одни убийства и разрывания человеческих тел?
Ну, так показывают по телеку.
Там ещё и мультики показываютим ты тоже веришь?
Я молчу, мы почти подходим к дому. На горизонте светлеет полоска неба, скоро должен проснуться оглашенный петух. Со стороны соседского дома, где мы были, еще раз доносится легкий запах чего-то неизвестного, но такого желанного.
Я намекаю Марине, что у меня через пару дней диплом намечается. Вроде как нужно что-то с ним решать.
Хорошо, сегодня у нас баня, а вот завтра, как ты и обещал родителям, поедешь домой. Я поеду с тобой, чтобы в случае чего сберечь их жизни и жизни окружающих от твоего возможного превращения.
А спинку
А спинку тереть не буду, и веником меня хлестать не нужно. Вот палкой могу отходить, если у тебя наклонности такие. Попробуй, возьмись за веревочку.
Если вам приходилось, когда-нибудь касаться раскаленной иглы или включенной проволоки кухонной плитки, то вы можете понять, что я чувствую, когда беру в руки веревку. С ойканьем отбрасываю в сторону, на пальцах моментально вздуваются волдыри. А ведь совсем недавно я спокойно развязывал
Марина наблюдает с усмешкой за моими подергиваниями. Потом кивает на свой дом и проходит вперед, покачивая соблазнительной пятой точкой.
Я обижаюсь на весь мир, прохожу в дом, смотрю в понимающие глаза кота, горестно вздыхаю, и щелкаю пультом телевизора. Новости, опять где-то взрывы, где-то убийства, но обязательно в конце какого-нибудь котенка показать, или умильного ребенкачтобы осталось хорошее впечатление.
За полчаса ни слова об оборотнях, будто нас не существует. О педиках и лесбиянках пожалуйста, а оборотней побоку, что за дискриминация такая? Может тоже парад устроить? Хотя в этом случае вместо милицейского кордона встанут в оцепление ведари.
После целого дня ничегонеделания и сна наступает вечерняя баня, омовение, после которого жить хочется со страшной силой. Чистый воздух, запахи и ароматы, всё будоражит и срывает с места. Хочется бежать, кувыркаться, по-детски радоваться, петь и плясать.
Но нос упорно поворачивает лицо в сторону соседского дома, туда, где свежим мясом пахнет безголовая курица.
Ты не можешь себя контролировать! раздается позади, когда я распаренный и потный сижу на приступках и внимаю закатным краскам.
Чего?
Ты не можешь себя контролировать, повторяет Марина. Я вижу, как ты косишься на соседский дом. Тебя тянет туда?
Да. Тянет, словно магнитом, еле на месте стою.
Пойдем, покажу, как снимать голод, кивает Марина и быстро добавляет, глядя на меня. Не сексуальный, естественно, а обычный голод оборотня.
Я с щелканьем смыкаю зубы и прохожу за приветливой хозяйкой. На столе, в пакете лежит обезглавленный кролик, резкая вспышка радости и я, откинув в сторону табуретку, кидаюсь к столу.
Когда от зверька остается слипшаяся шкурка, я нечаянно ловлю отражение в зеркале. Отражаются дикие глаза, омерзительно красный рот и подбородок, бордовые засохшие дорожки на горле. Приходит лёгкое насыщение, но вместе с ним возникает какое-то отчаяниея жрал сырое мясо. Те века, что отделяли меня от неандертальцев, исчезают в единый миг, и я снова первобытный человек.
А человек ли?
Хотя, почему нет? Ведь убивают же люди ради своего пропитания других существвсе магазины ломятся от колбас и мясных изделий. Это только вегетарианцы могут себе позволить жевать травку, остальные же с большим удовольствием завтракают бутербродами, заказывают средней прожарки биштексы с кровью, запекают, жарят, режут