Человек продолжал перебирать чётки, всматриваясь в меня. Я раньше никогда не задумывался о душе. Многие люди верят в неё, но для меня это было странной надеждой утопающих (читай, умирающих). Хочется верить и надеяться, что за порогом смерти тебя что-то ждёт. Ещё больше хочется верить, что тебя там ждут друзья и родственники, а не просто небытие и сотни килограммов земли. Не думал я о душе и о её наличии в моём теле, но сейчас Я чувствовал, как что-то дёргается внутри Оно трепещет, боясь взгляда этого человека. Его рот, спрятанный за улыбкой, зашевелился, выглядя очень комично, если бы не ситуация вокруг. Тьма разрасталась, выходя из его глаз и падая на пол. Она наползала мне на ноги, отчего холод пробирал всё тело. Человек продолжал шевелить губами, а, затем, вскинул вверх руки. Гоша снова дёрнулся и упал на кровать, а в руке Васьки была душа фотографа, извивающаяся и безликая.
Я никогда раньше не присутствовал при смерти человека. Говорят, какими-то непонятными разуму приборами, смогли засечь энергетический всплеск возле умирающего, из чего был сделан вывод о вылетевшей душе. Я в это не верил, пока не увидел непонятную субстанцию в руке монаха. Васька улыбался, и этого не могла скрыть широкая борода. Он поднял вверх душу одной рукой, а второй сначала указал вниз, а, затем, вскинул руку вверх. Мне стало холоднее, ведь сейчас вокруг меня не было палаты, а только снежная равнина со знакомым дубом. Васька разжал руку и душа поднялась вверх, зацепившись за ветку дерева. Там Гоша и остался висеть, извиваясь от непонятной мне боли и колышась на ветру. Рядом с ним висели другие души. На мгновения их лица проявились, и я смог разглядеть парня, вывесившегося из окна. На шеях у всех несчастных оказались верёвки, но они были, как атрибут, как данность этому месту, названному в честь В честь кого? Почему я не спрашивал у Лены об этом? Если выживуобязательно поинтересуюсь
Человек, стоящий под деревом, ударил по нему посохом. Я готов поклясться, что именно такой я видел у местного сумасшедшего. Неужели Валик и Васькаодин и тот же человек (или демон)? От этого удара затряслась дорога под ногами. Мне пришлось упасть на колени и одной рукой упереться в землю. Всё вокруг колебалось, а души (тела?), висящие на дереве, закачались с такой силой, что я уже был готов увидеть, как их сорвёт с места и унесёт в сторону разверзшейся вдалеке земли. Оттуда начали появляться огромные горящие рога, раскачивающиеся в такт всему в округе.
Человек под деревом рассмеялся, указав на меня посохом. Он рычал, перекрикивая ветер, отчего мои ноги отнялись, а руки отказывались поднимать тело вертикально, боясь оттолкнуться от земли.
Нет спасения для пришедших на алтарь. Их души пойдут в пищу Дьяволу, а тела на корм червям. И память о них развеет ветер!
Я так и стоял, почти на четвереньках, одной рукой прикрываясь от летящего в лицо снега. Васька смеялся, продолжая показывать посохом в мою сторону, а хозяин рогов показал свою лысину. Перед глазами что-то вспыхнуло, и я оказался снова в палате. Свет горел, но не так ярко, намекая на аварийное освещение. Родственники Гоши столпились у его кровати, откуда их тщетно пытались отогнать врачи и медсёстры. Они старались реанимировать фотографа, но тот продолжал лежать, уставившись закатившимися глазами внутрь своей черепной коробки. Прямая линия продолжала утверждать, что его сердце остаётся безжизненным, а душа Она теперь висит на дереве, возле которого ещё сегодня Гоша фотографировал мою невесту.
Лену успокаивали родители. Сама Лена уговаривала их не беспокоиться, утверждая, что врачи всё смогут что они спасут её брата. Сомневаюсь, что кто-либо из них верил в свои слова.
Я так и стоял на коленях на полу, одной рукой опёршись о затёртый линолеум, продолжая прикрываться от несуществующего здесь снега. Представляю, как это смотрелось со стороны, но в данный момент моё положение никого не интересовало. Сзади что-то шумело, раздавались крики, а я смотрел вперёд, выискивая взглядом Ваську.
Странного бородача здесь не было. Из потустороннего оставался только Гоша, если его можно было таковым назвать.
На моих бахилах лежал снег. Поднявшись, мне пришлось пару раз резко дёрнуть ногами, освобождая их от неуместной в больнице белой массы. Снег, каплями и маленькими горками, разложился вокруг ботинок, как напоминание о недавних событиях. Оглядываясь по сторонам и выдыхая, как марафонец, я подошёл к кровати и посмотрел на Гошу. Немного посиневшее лицо было направлено точно в потолок, а губы скривились от боли (или ужаса?). Не знаю, видел ли он то, что недавно здесь наблюдал я, но смотреть на фотографа было больно. Ощущение того, что он отлично понимает, что с ним произошло, намертво засело в мою голову. Душа, в которую я раньше не верил, ушла за странным бородатым Васькой, а хозяин острых рогов, уже давно заждался вкусной трапезы.
Что я такое говорю? Вот Лена, и мне её надо спасать! Я не смог помочь Гоше, но свою невесту я обязан вытащить из петли. Чёрт! Какая петля!
«Миша, опомнись», кричал внутренний голос, «такого не бывает!»
Он кричал, а сознание твердило совсем другое, вырисовывая перед глазами слова кривыми буквами:
«нет спасения для пришедших на алтарь. Их души пойдут в пищу Дьяволу, а тела на корм червям. И память о них развеет ветер»
12
Два дня до похорон Гоши я не отходил от Лены. Пришлось взять отпуск за свой счёт, но жизнь любимой стоила дороже потерянной зарплаты. Естественно, уехать в тёплые страны нам не удалось, так как семейный долг, облачённый в траурный саван, взывал к тяжёлой оплате.
Все эти дни Лена ходила, как привидение: она была тихой и молчаливой, временами, пугая меня бледным видом. Ничего странного больше не происходило, и я успокоился.
Когда два парня извлекли из катафалка гроб и поставили его на подставки, сильный ветер закружил снег, лежавший до этого тихим белым покрывалом. Соседние могилы, засыпанные им почти до портретов, скрылись в сумасшедшем танце стихии. Лена прижалась к матери, упрятав лицо в её шубу. В данной ситуации я чувствовал себя лишним, но продолжал вместе со всеми ждать финала.
Может не будем открывать гроб? спросил кто-то из родственников Лены. Такой сильный снег Боюсь, закидает нашего бедного Гошу.
Так принято, раздался другой голос. Мы его больше не увидим, так хоть на прощание посмотреть на парня надо. К тому же, ему не будет ни холодно, ни мокро от снега.
Парни, недавно поставившие перед ямой гроб, переглянулись, пожали плечами и подняли крышку. Гоша лежал в чёрном костюме и с напудренные лицом. Думаю, одежда ему бы не понравилась, а вот наведённый марафет сгодится бы для его вечерней жизни.
Два прежних голоса продолжили говорить, но уже очень тихо, стараясь не мешать извечному покою мертвецов.
Я не видел ни первого, ни второго говорившего, так как мой взгляд был прикован к будущей могиле. Мне вспоминались рога, появившиеся из ямы Мысль об их хозяине, ждущим пищи из несчастных жертв, заставила поёжиться. Хотя, он уже забрал душу, оставив тело другим страждущим
Люди подходили, что-то шепча покойному почти в лицо. Кто-то целовал Гошу в лоб, поправляя после своих действий ленточку на его голове. Лена подошла к гробу и около минуты стояла молча. Только слёзы текли по щекам девушки, выдавая её огромное горе. Наклонившись над гробом, она тоже что-то прошептала и поцеловала Гошу в щёку. В тот же момент снег успокоился, прервав творившуюся недавно вакханалию. Думаю, никто этого не заметил. Только я обратил на это внимание, так как вдалеке, на самом выходе с кладбища, промелькнула спина, облачённая в монашескую рясу. Я не забуду этого человека до конца своих дней, сколь долгими им не предстоит быть, и не спутаю его ни с кем. Васька, медленной походкой, исчез за забором, заставив округлиться мои глаза.
Миша, ты пойдёшь? Миша, что с тобой? моя будущая тёща заглядывала прямо в глаза. Ты Гошеньку увидел?
Что? пришлось дёрнуть головой, чтоб согнать наваждение. Какого Гошеньку?
Нашего
Если бы Хотя, учитывая его нынешнее состояние, лучше и его не видеть. Но прощаться с покойным придётся.
Лена стояла в стороне. Отец держал её под руку и жгучее желание вместо прощания с покойным кинуться к невесте, прожгло мою душу. Я постоял несколько секунд, молча рассматривая Лену, и снова услышал сзади голос: