Глупая, сказал кавалер, ему захотелось успокоить её, прикоснуться к щеке рукой, да люди вокруг, хорошо всё со мной, рана небольшая. Ты, вон, меня сильнее, чем горцы, сейчас душила.
Так отчего же не пишите мне? заговорила Брунхильда, платок доставая и вытирая глаза. От купчишки виноторговца узнала, что сегодня в Малене обед в честь вас давать будут.
Буду писать, обещал Волков.
Пишите, говорила она чуть не с мольбой, а не то плохо мне в замке, оттого и рыдаю целыми днями, столько рыдала за месяц, сколько за всю жизнь не рыдала.
Так отчего ты же рыдаешь? не понимал Волков.
Она приблизилась совсем близко и заговорила:
Живу во злобе, смотрят на меня все в замке и ненавидят.
Да, кто же?
Да все! Все, кроме супруга. Сыновья его не любят меня, жёны их гримасы корчат, особенно молодой граф не любит. Он говорит со мной, как сквозь зубы цедит. Рыцари графа и двор его тоже, родственники-приживалы тоже, даже лакеи и холопы мне своё пренебрежение показывают. Перины мои мокры были, просила просушить, так бросили их в угол, весь день там пролежали, я видела, а к вечеру положили их в кровать, говорятвысохли. И морды заносчивые, с ухмылочками. Живу среди змей.
Волков от всех этих слов наливался злостью, темнел лицом на глазах. Уже не рад был, что отдал её за графа.
Семейку графатерпи, зубы стисни и терпи, говорил он уже тем тоном, которым всегда говорил, когда решения принимал, тоном тяжким и холодным, а для холопов хлыст заведи, рука у тебя тяжёлая, мало им не будет, не жалей скотов. Одного прикорми, который поразумнее, побалуй серебром, чтобы был у тебя человек хоть один верный. Но так дело веди, что бы все остальные о том не знали. Деньги есть у тебя?
Есть, есть, говорила она, у супруга денег столько, сколько и у вас не видала, мне ни в чём не отказывает. Любит. Он хороший человек, единственный хороший во всём доме.
Так заведи себе друзей среди холопов. Кроме мужа пусть ещё друзья будут, и терпи, главноероди наследника графу, и поместье Грюнефельде на века твоё будет. Ничьё больше, только твоё!
Да, да, говорила Брунхильда и кивала, рожу, коли Бог даст, а завтра к герцогу уедем, зовёт к себе в Вильбург. Хоть неделю этих родственников видеть не буду.
К герцогу? насторожился Волков. А знаешь, зачем он графа зовёт?
Так всё из-за вас, зачем же ещё. Как в замке узнали, что вы горцев побили, так там суматоха два дня стояла. Не знали, что делать. Боялись, что война начнётся. Герцог мужу каждый день письма присылает, спрашивает, не пришли ли люди от горцев войну объявлять, муж ему отвечает, что нет пока.
Волков полез в кошель, нащупал там маленький флакончик, достал и вложил его в руку красавицы:
Это редкий эликсир, от него любой муж к жене, что им помазала шею, страстью воспылает.
И где же вы взяли такое? едко поинтересовалась графиня.
Агнес сварила, ответил кавалер.
Ах, конечно, без этой ведьмищи оно не обойдётся, Брунхильда привычно поджала губы.
Я тебя им мазал, когда к графу ездили.
Да помню я, отвечала графиня, тайком разглядывая флакон. Вот отчего он на меня слюной-то исходил.
Он бы и так изошёл бы, это просто дело ускорило, сказал Волков, теперь поедешь к герцогу, так тоже помажься, околдуй и его, чтобы был помилостивее.
Спать мне с ним? удивилась Брунхильда. С герцогом? Да вы рехнулись, братец. Меня тошнит всё время и без мужчин старых.
Она поморщилась и отпила вина из кубка.
Да не спать, очаруй его, ты же умеешь.
Ладно, сказала она, пряча флакон, за лиф платья, лишь бы муженёк мой от зелья этого не зверел. Я его от себя отвадила на время бремени, говорю, что тяжко и так, тошнит всё время. А он всё равно лезет, хоть раз за день да под юбку полезет пощупать, как там всё. Старый, а неугомонный.
Она говорила как будто специально, ещё и улыбалась при этом, хотя по лицу кавалера видела, что не нравится это ему. А ей нравилось как будто.
Ладно уж, возьмусь за герцога, сказала графиня благосклонно.
Она была довольна, и он был доволен, кажется, встречей. Хотя чуть-чуть были грустны и под столом они держали друг друга за руки.
Глава 9
Долго Брунхильда просидеть не смогла, поела кое-чего поначалу с аппетитом, но вскоре ей стало душно, и она, поцеловав кавалера по-сестрински, откланялась. Господа снова вставали, когда она уходила. Уехала к себе в поместье. Завтра далеко с мужем ехать ей.
То ли от радости видеть её, то ли от вина шея у него прошла. Но настроение не улучшилось. А тут ещё к нему пришли просители, и просители такие, что сразу и не откажешь.
Кавалер, не соблаговолите ли вы выслушать просьбу достойного человека? шептал ему на ухо бургомистр.
Волков тут же понял, что просьба будет обременительна, но разве скажешь «нет» бургомистру?
Отчего же, конечно, выслушаю, отвечал он.
Бургомистр сделал кому-то знак и снова заговорил:
Добрейший господин Фейлинг, важный горожанин, дважды был в консулате, вы его знаете, вот, он идёт, он будет просить вас о чести.
И действительно, к столу, за которым сидел кавалер, шёл дородный и высокий господин, а с ним шли два молодых человека, явно не из простых. И да, Волков помнил этого господина, он был одним из тех, кто ссужал ему золото. Все трое, встав с другой стороны стола, поклонились кавалеру и бургомистру. Старший, тот, что занимал Волкову денег, заговорил после поклона:
Славный рыцарь, смею ли я надеяться на высокую честь, что вы окажете моему четвёртому и моему пятому сыну и возьмёте их в обучение?
В зале стояла тишина, музыка смолкла, разговоры затихли, женщины тянули шеи, пытаясь расслышать слова, а некоторые из мужей так и вовсе вставали с мест и шли поближе к разговору.
Волков даже растерялся немного от такой неожиданной просьбы и ответил чуть удивлённо:
Друг мой, а какому же ремеслу я их обучу? Пекарь или гончар из меня никудышный.
По залу покатился смех, люди стали передавать его слова тем, кто не расслышал.
Господин Фейлинг тоже улыбался, он ответ воспринял как шутку, как и все вокруг. И продолжал с улыбкой:
Не пекарскому ремеслу прошу я учить моих сыновей, а искусству, которым вы владеете в совершенстве. Прошу учить их делу воинскому.
Прямо так и в совершенстве? поморщился кавалер. Он повнимательнее оглядел молодых людей, что стояли пред ним и брать в услужение не захотел. Отчего же вы так думаете? По делу одному обо мне судите. А может, то всё случай удачный был?
Так мы про вас всё узнали, заверил его бургомистр. Мы про ваши дела и Фёренбурге вызнали. Вы и там еретиков крепко били, знаменитого рыцаря Ливенбаха убили, шатёр его забрали. Будьте уверены, кавалер, господин Фейлинг кому попало своих чад в обучение не доверит.
Волков посмотрел на бургомистра, потом ещё раз на молодых господ Фейлингов. Одному лет шестнадцатьстар уже учиться-то. Второму лет четырнадцать. Типичные городские барчуки. Бархат да кружева. Какое им дело воинское?
Если думаете, что пойдут они к вам пустые и будут обузой, продолжал господин Фейлинг-отец, поймав его взгляд, то не думайте так, пойдут они к вам в полном доспехе и при полном оружии, на хороших конях. А при них будут ещё и по два послуживца, тоже конные. Тоже при доспехе и оружии.
Шесть человек да шесть коней? И всё на его счёт? Нет, уж точно не хотел он брать никаких людей к себе в учение. В бою от этих юных господ, что всю жизнь жили в сытости и достатке, прока, скорее всего, не будет, а расходы на них ежедневные будут обязательно. Все в зале ждали его ответа.
Живу я бедно, замка у меня нет, наконец начал он после раздумий, оруженосцы мои спят в людской, вместе с холопами. Ходят за моими лошадьми вместо конюхов, едят то же, что и холопы едят: и бобы, и горох, и даже просо. Не будет вам, юные господа, отдельных покоев и изысканных кушаний. И ласки от меня не ждите, люди мои меня добрым не считают, сами мне о том говорили.
Дозвольте мне сказать, отец, произнёс негромко старший из сыновей.
Отец кивнул ему в ответ.
Господин рыцарь, заговорил юноша, вы в наших краях человек новый, и о том не знаете, что род Фейлингов уже три сотни лет служат городу и гербу Маленов. И среди наших предков были известные воины. Я, Эрнст Фейлинг, говорю вам: фамилию Фейлинг не напугают лишения и тяготы, для нас будет честью жить при вас там, где вы укажите.