Мне кажется, ты преувеличиваешь: отец тебя любит и никогда не бросит.
Ты просто не способна понять, обреченно заскулила несчастная, ведь твои родители вместе живут а у меня сначала мама бросила, теперь папа
Это был неудачный пример, Катя проводила взглядом черный бумажный комок, соскользнувший на пол, и протянула пачку с оставшимися платочками. Мои родители давно ненавидят друг друга.
Но собеседница словно не слышала, полубессвязно лепетала дальше:
Я совсем одна осталась меня никто не любит все кончено
Ты не одна, у тебя есть я, кривя душой, выдала девушка. Она терпеть не могла подобные сцены: нужно как-то успокаивать, говорить слова поддержки. Но раньше, хоть она и не проявляла эмоций в открытую, всегда сопереживала и сочувствовала, прикрывая это, как было принято в их семье, показным безразличием, цинизмом или шуткой. Сейчас же внутри была пустота. Хотя, может, это и правильно? Ну вот чего не хватает этой Саше? Ведь все есть: красота, деньги, способности, родные люди. Почему нужно изливать свои глупые капризы, привлекая внимание и давя на жалость? Не маленькая уже. Она обняла подругу, погладила по спине и неестественно приторно пропела: Все будет хорошо, вот увидишьи тут же ей стало противно от собственного притворства.
Саша, словно уловив ее состояние, заревела еще сильнее:
И Антона его так давно нет я скучаю.
Вот те раз! И его приплела. Катя ощутимо начала раздражаться:
Нил сказал, что твой любимый в апреле вернется. Так что уже через месяц, потерпи немного, она скосила взгляд вниз, где по белой блузке растекалось несколько сероватых пятен. Кап, капих стало больше. С трудом удержалась, чтобы не отпрянуть и продолжать сидеть ровно. Интересно, отстирается ли тушь
Лучше мне умереть, сквозь мысли прорвался гнусавый голосок подруги.
Высморкайся! вложила в руку последнюю чистую салфетку, а про себя добавила: «А то на одежде сейчас еще и сопли будут».
Та, не прерывая поток слов, все же послушно прочистила нос:
Антон меня игнорирует, мама бросила, а папа выбрал любовницу умру, и никто не вспомнити слезы вновь хлынули как река сквозь плотину.
Ну что за детский сад! Вроде неглупой казалась, а такое отчебучивает. В этот момент нечто чужеродное коснулось сознания Саши, и она, давясь всхлипами, продолжила бормотать про свою смерть, но Катя ничего не заметилаей нужно было срочно бежать и застирывать блузу.
К назначенной дате подруга сумела взять себя в руки: сходила в салон красоты, где ей умело замазали круги под глазами, сделали прическу и нарастили ногти, купила наряд, и даже долго ждать не пришлоськак она села рядом и завела мотор.
Саша выглядела отстраненной и вела машину молча. На попытку завязать общение не отреагировалаявно была не настроена на диалог. Катя тяжело вздохнула и перевела взгляд в окно. Она погрузилась в свои мысли, рассеянно провожая глазами голые деревья, коричневые сугробы по обочинам, безликие серые толпы на остановках. Накануне несколько дней припекало солнце, а ночью вновь ударили заморозкии теперь слякоть затвердела, а лужи покрылись льдом с твердыми наростами грязи. Люди, уже успевшие сбросить дубленки и сменившие меховую обувь на полуботинки, теперь каялись в собственной опрометчивости. Насквозь промерзшие, они быстрее спешили в свои дома, голодными глазами всматриваясь в низкое темное небо.
Саша свернула на трассу. «Дом счастья», где через час должна состояться регистрация брака, располагался в пригороде, а рядом ресторан для народных гуляний. Вера Сергеевна была родом оттуда, к тому же пригород прилегал к городу-миллионнику настолько плотно, что их уже никто не рассматривал отдельно. Оставалось проехать через реку, повернуть направои вот уже пункт назначения, минут пятнадцать, не больше. Но на мосту ждал «сюрприз»: длинная пробка из двух колонн машин; видимо, впереди их что-то задерживало, и при этом встречная полоса пустовала. Какое-то время они плелись вместе со всеми, а потом Саша пошла на обгон.
Здесь ведь сплошная! у Кати екнуло сердце. Но подруга промолчала и начала наращивать скорость: 120 140 150 На мосту, вроде, нельзя обгонять, а тем более, по встречке. А вдруг гаишники дальше стоят? Хотя ей-то что, папочка ведь отмажет. Однако неприятное предчувствие, до этого чуть было придремавшее, вновь окатило с головы до ног. Они мчались вперед, огибая поток машин слева, и вот впереди уже замаячила причина затораодна полоса была закрыта на ремонт и автомобили перестраивались в единую шеренгу, делая колонну более плотной.
И куда, спрашивается, Саша собирается приткнуться, если сейчас кто-то поедет по встречной? А потом события развивались стремительно. Катя перевела взгляд вперед и замерла от ужаса. «Накаркала!», вспорхнула мысль и тут же бешено заколотилось сердце. С огромной скоростью прямо на них летел большегруз.
Саша!!! отчаянно завизжала, Фура! Впереди фура!!! и, схватив одной рукой руль, крутанула его на себя, пытаясь уйти от лобового столкновения. Машина вильнула. Из глубины резко вынырнул В.Д, заспанный и помятый, разбуженный ее внезапным испугом.
Подруга вздрогнула, словно очнувшись от сна, и с ее лица мгновенно сошли все краски. Однако сориентировалась за долю секунды: притормозила и ушла на вторую полосу встречки, пытаясь плотнее прижаться к ограждению моста. Но грузовик, словно играя с ними в нечто изощренно-смертельное, также сместился и теперь мчался точно посередине двух свободных полос. И он был уже слишком близко.
Обреченная мысль, что их сейчас просто размажет, и шок осознавшего ситуацию В.Д достигли сознания одновременно. А потом был удар.
Время почти остановилось, превратив воздух в вязкий однородный кисель. Тело медленно поплыло вперед, где в лобовом стекле небо заслонял громадный силуэт столкнувшейся с ними фуры. Ремень безопасности распрямлялся, натягиваясь до упора и, повторяя его контуры, вдоль груди и живота неспешной змеей поползла боль. «В ж ж» воздух освобождал легкие, и они сдувались, как лопнувший шар, «Ш ш ш» плавно выныривала навстречу подушка безопасности. Потом медленное движение назад, до соприкосновения со спинкой сиденья. Острые когти сжимают желудок стальными тисками, выкручивая его наизнанку. Кровь пульсирует в голове тягучими промежутками. Шейные позвонки принудительно разгибаются с противным «щелк», голова запрокидывается, шея натягивается как струна. «Гр р р» скрежет металла о металл растягивается, на него накладывается собственный хрип «гх », в грудине что-то обрывается, ломается затем короткое зависание и машина плавно оседает на бок. Словно раскаленным железом что-то обжигает ноги. И вдруг резко и четко перед глазами всплывает фотография свадебной интенции. Хлопоки по ней расходится трещина потом еще и еще. Изображение вздувается и, словно стеклянное, раскалывается на несколько неравных фрагментов, один за другим они крошатся и опадают вниз. Катю пронзает дикая, раздирающая боль в сердце и все проходит. Она больше не тело в машинетеперь она вне ее, видит аварию сверху, целиком: дорогу, фуру, разворачивающую их покореженную машину, сминающую ее вместе с ограждением; дотронулась до разума водителявялый, будто дремлет, коснулась подругиСашина сосредоточенность тает, уступая место обреченности. Зацепила огоньки внимания, направленные в их сторону из потока автомобилейразные по окрасу и силе, пульсирующие ужасом или излучающие любопытство. И еще чей-то пронизывающий взгляд; владелец заметил слежку, закрывается, ускользает, обрывая нить внушения. Попыталась последовать за ним, но поняла, что больше не может двигаться.
Где-то далеко впереди зарождался свет. Он расширялся, медленно приближаясь. А следом зазвенело в ушах, и ее, словно сквозь туннель, потянуло навстречу. Это чем-то напоминало перемещение сквозь пространства, когда они с Владом убегали от «стукача». И этот свет совсем ей не нравился! Катя начала сопротивляться, пытаясь задержать движение, как вдруг увидела давно умершую бабушку. Та стояла в нем, тянула руки и звала к себе. Бабушка словно была самим проявлением добра, покоя и любви. Невыносимо сильно, до боли, захотелось вновь стать маленькой, обнять ее, прижаться, зарыться носом в летнее цветастое платье и вдыхать родной запах парного молока и блинов