Уэллс оглядел меня и рассмеялся глубоким, рокочущим смехом, достал сигару из кармана пиджака и закурил ее.
Что будущему нужно от меня? спросил он между затяжками.
Я представляю развлекательную компанию. Мы хотим, чтобы вы снимали фильмы. В нашем распоряжении технологии и средства, о которых вы и помыслить не можете. Экран перед вамисамый тривиальный тому пример. Вы думаете, что оптическая печать невозможна? Мы можем из ничего создавать пейзажи, превратить троих статистов в целую армиюи все это не будет стоить и десятой доли того, на что вы тратите миллионы, а качество получится намного выше. Кинотехнологии будущегоэто самый лучший электропоезд, о каком только может мечтать десятилетний мальчишка. А главное, Орсон, вы можете обвести вокруг пальца всех, кто вас тут окружает, но только не меня. Я знаю все ошибки, которые вы допустили с самого первого дня в Голливуде. Знаю всех, кого вы настроили против себя. Враждебность Кернераэто лишь самая верхушка айсберга.
Спорить не буду. Но и возможности у меня тоже есть. Во всяком случае, я не готов исчезнуть с вами, подобно Баку Роджерсу . Дайте мне пару лет, прилетайте в тысяча девятьсот пятидесятом годутам посмотрим.
Вы забываете, Орсон: то, что для вас является будущим, для меня прошлое. Я знаю всю вашу жизнь. Знаю, что случится с вами от нынешнего дня до того самого момента в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году, когда вы умрете от сердечного приступаодин, в заброшенном доме в Лос-Анджелесе.
На какое-то время мысль о смерти Уэллса повисла в воздухе, как дым от сигары. Он взял сигару между большим, указательным и средним пальцами, внимательно осмотрел ее.
Может, и так, но это будет моя жизнь и моя смерть, сэр, сказал Уэллс, как будто разговаривал с сигарой, потом перевел холодный взгляд на меня.
Шутите сколько угодно, произнес я, но вы не сможете снять ни одного фильма так же свободно, как делали «Кейна». Безжалостное кромсание «Эмберсонов» в RKOлишь начало. До тысяча девятьсот сорок шестого года ни одна студия не даст вам снимать фильмы, да и потом будут предлагать одну только халтуруто, что нужно системе. Когда же вы попробуете создать нечто более серьезное, «Леди из Шанхая», фильм у вас отберут и вырежут из него целый час. Из Голливуда вас выбросят, вы уедете в Европу. Последние сорок лет своей жизни будете везде и у всех просить денег, играть маленькие роли во все более и более ужасных фильмах. Все время пытаясь снимать собственные фильмы. Результат? Одиннадцать фильмов за всю карьеру, в том числе «Кейн» и «Эмберсоны».
Жизнь неудачника. Но зачем я вам?
Видите ли, несмотря на то что все вас кусают, несмотря на то что вас никто не поддерживает, некоторые из ваших фильмов просто гениальны. Представляете, что бы вы могли создать, будь в вашем распоряжении хорошая киностудия!
А вы не подумали, что, даже если я соглашусь, я могу так никогда и не выпустить первоклассные фильмы, которые вы от меня ждете?
Почему же, я могу прямо здесь показать вам все, что вы выпустите. Я всего лишь пытаюсь забрать вас из одного из ваших альтернативных существований. В нашем мире вас ждет именно то будущее, о котором я говорил. Вы создадите те же самые фильмы, только делать их будет намного легче. Да еще к тому же сможете осуществить много новых проектов, которые в этом вашем существовании никто не поддержит. До «Кейна» у вас был замысел фильма по книге «Сердце Тьмы». В две тысячи сорок восьмом году никто еще толком не экранизировал это произведение, словно мир ждет вас. В две тысячи сорок восьмом году мир признает вас, над вами никто не будет смеяться. Если же вы останетесь здесь, то проживете остаток жизни как изгнанник. Если уж быть изгнанником, то лучше вы брать время и место, где по крайней мере можно заниматься любимым делом.
Уэллс подвинул кофейную чашку, стряхнул пепел в блюдце и положил сигару на край.
Здесь у меня друзья. Родственники. Что будет с ними?
Родственников у вас нет: родители умерли, брат чужой человек, с женой вы развелись, а дочерью, если честно, никогда не интересовались. Большинство друзей тоже бросили вас.
Джо Коттен не бросил.
Хотите Джо Коттена? Смотрите же. Я вывел на экран клип и положил его перед Уэллсом. На экране показался внутренний дворик кафе. Уличный шум, пешеходы в ультрафиолетовых шляпах, футуристические авто. За столиком под пальмой сидят мужчина и женщина. Вот пара крупным планом: Джозеф Коттен в белых брюках и рубашке с открытым воротом вместе со своей женой Ленорой. «Привет, Орсон», улыбаются они. Коттен смотрит прямо в камеру: «Орсон, Детлев говорил мне, что собирается показать тебе этот клип. Прислушайся внимательно к тому, что он тебе скажет. Это правда. Здесь гораздо лучше, чем ты думаешь. Если честно, то больше всего мне здесь недостает тебя. Очень недостает тебя».
Я остановил клип и сказал:
Его вытащил в будущее другой агент, это случилось четыре года тому назад.
Уэллс глотнул бренди и поставил стакан прямо на нос Коттену.
Если бы Джо остался со мной, студия не посмела бы переснять концовку «Эмберсонов».
Я видел, почему все мои предшественники потерпели неудачу. В ответ на каждый мой аргумент у Уэллса находился контраргумент. Однако его доводы основывались не на здравом смысле. Уэллса следовало убеждать на ином, более примитивном уровне, воздействуя на инстинкты. У меня был в запасе жестокий, но верный способ; придется прибегнуть к нему.
Я отодвинул стакан бренди с экрана и сказал:
Мы еще не закончили с фильмами. Вам трудно бороться с ожирением? Ну что ж, смотрите, я кое-что покажу вам.
Сначала появился Уэллс времен «Чужестранца»настолько стройный, что даже кадык был виден.
Это вы в тысяча девятьсот сорок шестом году. Еще похожи на себя. Но вот «Печать Зла», это уже спустя десять лет. Расплывшаяся туша, небритая, потная. Одна фотография сменяла другую: все больше отвисает нижняя челюсть, все более одутловатыми становятся щеки, вместо симпатичного молодого человека появляется какая-то сальная туша, вместо импозантного мужчинызаплывший жиром кошмар. У меня были в запасе и клипы, на которых он, раскачиваясь, двигался по комнате или, сотрясая вторым подбородком, ораторствовал в каком-то второсортном историческом фильме. Несколько клипов, сделанных на разных ток-шоу, он сидит, а огромный живот свисает между колен, пальцы рук сжимают сигару и даже окладистая борода не может скрыть обвислых подбородков.
К концу жизни вы будете весить от трехсот до четырехсот фунтов. Точно неизвестно. Вот фотография актрисы Энджи Дикинсон, которая пытается сесть вам на колени. Но коленей нет. Смотрите, ей приходится крепко держать вас за шею, чтобы не упасть. Вам трудно дышать, трудно передвигаться, спина разламывается, отказывают почки. В восьмидесятых годах вы застрянете в автомобиле, и, чтобы достать вас из него, придется разбирать машину на части. Последние годы своей жизни вы будете создавать телерекламу дешевого вина, которое даже пить-то сами не сможете из-за проблем со здоровьем.
Уэллс в ужасе смотрел на фотографии, потом прошептал:
Выключите.
Какое-то время он сидел молча. Лоб нахмурен, в темных глазах презрение к самому себе. Но по излому бровей я понял, что он испытывает удовлетворение от такого унижения, словно то, что я показал, явилось исполнением предсказания, оброненного над колыбелью.
Я вижу, вам пришлось много потрудиться, спокойно сказал он.
Я почувствовал, что близок к цели, и наклонился вперед:
Всего этого можно избежать. Наша медицина может сделать так, что вы не станете жалкой пародией на самого себя. На протяжении всей оставшейся жизни у нас вы будете таким же молодым и здоровым, как и сейчас.
Уэллс пошевелился.
Я ослеплен вашей щедростью. Но ведь и у вас должен быть свой интерес?
Прекрасно. Отрицать не станублаготворительностью мы не занимаемся. Вы даже не представляете себе, насколько высоко ваши работы ценятся в будущем. Через сто лет «Гражданина Кейна» будут считать одним из величайших фильмов за всю историю кинематографа. Одна реклама вашего возвращения принесет миллионы. Люди жаждут ваших новых фильмов.
Джордж Шефер говорил примерно то же самое, когда уговаривал меня приехать в Голливуд после «Войны миров» . Я гений, мне обеспечена безграничная поддержка, людям нравятся мои работы. А ножи против меня точились еще до того, как я сошел с трапа самолета. Прошло три года, Шефер выброшен на улицу, я изгой. Его преемник не желает даже вместе со мной посмотреть мой фильм. Так что же, исполнительные директора киностудий в будущем будут святыми?
Конечно же нет, Орсон. Но у будущего есть преимуществомы можем видеть все сквозь призму времени. Хоть RKO и порезали «Эмберсонов», но этим они не спасли свое финансовое положение. Ваши инстинкты оказались вернее, чем их, и не только с художественной точки зрения, но и с финансовой тоже.
Скажите это Чарльзу Кернеру.
Зачем? Ваш фильм считается величайшей трагедией в истории кино. В две тысячи сорок восьмом году вашего фильма никто не увидит. Это, и я дотронулся до коробки с фильмом, единственная копия вашей версии фильма. Она пропадет, а негативы вырезанных кусков будут выброшены, и останется лишь изуродованный, искромсанный студийный вариант.
Это единственная копия?
Да. Единственная.
Уэллс взъерошил волосы своими длинными пальцами. Потом с трудом поднялся на ноги, подошел к поручням, схватился за ванты и уставился в ночное небо. Он, конечно, знал, что немного позирует. Не оборачиваясь, он спросил меня:
А где же ваша машина времени?
У меня в сумке переносной аппарат. На корабле им воспользоваться нельзя, но как только вернемся на сушу
то сразу отправимся в год две тысячи сорок восьмой! расхохотался Уэллс. Похоже, я инсценировал не тот роман Герберта Уэллса. И тут он повернулся:Или нет, мистер?
Грубер.
Мистер Грубер. Боюсь, что вам придется вернуться в будущее без меня.
Роузтраш потратила столько денег, чтобы послать меня сюда. Если я вернусь ни с чем, других шансов у меня не будет.
Но почему? Все, что я говорил, сущая правда.
А значит, благодаря тому, что я ее знаю, у меня в течение ближайших сорока лет будут определенные преимущества, не так ли?
Не глупите. Ваш завтрашний день ничуть не лучше вчерашнего. Одно из первых правил в нашем деледействовать незаинтересованно, а я нарушил его. Мне было очень важно, прислушается он к моим словам или нет. Все дело было в моем финансовом положении. Я ткнул в сторону кают, где спали Кернер с семейством. После сегодняшнего вечера все только ухудшится. Вы отбрасываете свой единственный шанс изменить судьбу. Хотите заложить свой талант людям вроде Чарльза Кернера? Продать себя ради одобрения тех, кто никогда вас не поймет?
Уэллс развеселился.
Кажется, вы принимаете все слишком близко к сердцу, как вас там Детлев? Детлев, почему для вас это так важно? Он не столько спрашивал меня, сколько рассуждал вслух. Ведь вы просто выполняете поручение. Меня вы толком не знаете. Но вкладываете в это всю свою душу. Я могу истолковать это так, что вам на самом деле нравятся мои фильмы. Я польщен, конечно. Или же вас беспокоит судьба режиссера в мире бизнеса. Но ведь вам каждый день приходится вращаться в мире бизнеса. Выслушайте мое предложение: вы не забираете меня в будущее, вместо этого сами остаетесь тут со мной. Я сомневаюсь, что художник может добиться успеха вне своей эпохи. Я родился в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Как же я смогу понять две тысячи сорок восьмой год, не говоря уже о том, чтобы создавать фильмы в той далекой эпохе? С другой стороны, вы неплохо ориентируетесь в нашем времени. Вы говорите, что вам известны все трудности моей будущей жизни. Могу поклясться, что и всю историю двадцатого века вы знаете ничуть не хуже. Подумайте о преимуществах, которые вы получаете! Несколько правильных вложений, и вы становитесь богачом! Хотите снимать фильмы, будем делать это вместе! Вы можете стать моим партнером! С вашим знанием будущего мы сможем основать собственную студию и финансировать ее!
Я агент по поиску талантов, не финансист.
Агент по поиску талантовчто ж, это тоже можно будет использовать. Вы должны знать, кто в ближайшие тридцать лет станет известным актером или актрисой. И мы будем первыми выходить на них. Будем подписывать с ними эксклюзивные контракты. Через десять лет мы станем первыми в кинобизнесе!
Он быстро подошел к столу, поставил передо мной стакан и наполнил его.
Знаете, если бы вы мне не сказали, я и не подумал бы, что вы не простой официант. Вы и сами неплохой актер, так ведь? Умеете менять внешность. Яго, нашептывающий мне на ухо. Прекрасно, это тоже можно использовать. И не говорите, Детлев, что в будущем нет таких моментов, которых и вы хотели бы избежать. Вот ваш шанс. Мы можем вместе распрощаться с чарльзами кернерами этого мира, а еще лучше, добиться успеха в их мире и утереть им нос!
Это было что-то новенькое. Мне и раньше оказывали сопротивление, велели убираться прочь, часто я сталкивался с паникой и неверием. Но еще никогда намеченный нами кандидат не пытался уговорить меня самого сменить эпоху.
И самое главное, в словах Уэллса было немало здравого смысла. Если бы я смог доставить его в будущее, то существенно поправил бы свои дела, но этому, похоже, не суждено было случитьсяне очень-то он рвался туда. А все, о чем я говорил ему: отсутствие родственных связей, сложности с работой, мрачные перспективывсе это можно было с успехом применить и ко мне в 2048 году. А из будущего никто никогда не сможет прибыть сюда за мной, даже если захочет. Буду иметь возможность делать фильмы с Орсоном Уэллсом, а потом и без него.
Я, не отрываясь, смотрел на коробку с «Эмберсонами», стоявшую на столе. Пробовал урезонить себя. Ведь мне была известна биография Уэллса. Да, его оставляли близкие и друзья, но когда ему было нужно, он использовал, а потом бросал самых преданных друзей. Любовь он признавал лишь на своих условиях.
Спасибо за предложение, ответил я. Но я должен вернуться. Поедете со мной?
Уэллс сел рядом. Улыбнулся.
Думаю, вам придется сказать своему начальству, или кто там вас послал, что я оказался крепким орешком.
Будете жалеть.
Увидим.
Я и так уже знаю. Я ведь показал вам.
Уэллс помрачнел. И сказал каким-то отстраненным голосом:
Да, это было очень интересно. Но больше нам с вами говорить не о чем.
Итак, провал. Я очень хорошо представлял, что меня ждет по возвращении. Оставался один-единственный шанс для спасения репутации.