Всего третий день. Но оба моих убежища, случайных, но, тем не менее, убежища, уже накрылись. Как они узнали о них? Теперь я не знаю, к кому мне податься. Вокзалы? Уверен, что они перекрыты. А из города, поймав такси или частника? Рискованно. Наверняка, они держат и выезды под контролем. Не просить же таксиста запихнуть себя в багажник? Глупо. Попробую что-то рассказать, пока есть время на рассказы. Все равно занять себя в вагоне больше нечем.
Я родился в маленьком провинциальном городке. Ну вот, обещал не заходить издалека, а все равно, придется, ведь надо хотя бы пару моментов объяснить. Мне с детства хорошо давались два предметахимия и математика. По математике я был в районе первым, а по химии то первым, то вторым. Ежегодно у меня были две поездки: одна на областную математическую олимпиаду, втораяна олимпиаду по химии. Однажды я занял на областной олимпиаде второе место по химии и первоепо математике. Я должен был ехать на республику, но накануне заболелвоспаление легких, пролежал в больнице, и ехать куда-то далеко мне врачи запретили. Да я бы и не поехал. Болезнь забрала столько сил, что участвовать в каких-то соревнованиях не было никакого смысла. Больше всех из-за моей болезни переживала бабушка, ей так хотелось, чтобы внук блеснул на очередной олимпиаде и доказал, что Полянскиенастоящие интеллигенты. Вообще, в моем роду были, в основном, учителя. Мой прадед был директором гимназии, бабушкаучительницей биологии, дедучителем математики, вот только мама выбилась из этой династии и пошла в инженеры. И мужа она себе выбрала из инженеров, потому что утверждала, что больших зануд, чем учителя она никогда не знала. Наверное, отец-инженер был еще более занудистым, чем мамины знакомые учителя. Когда мне было три года, они разбежались. Отец уехал куда-то на Север, и больше они никогда не пересекались. Мама тут же вернула себе девичью фамилию, и мне вручила фамилию Полянский, подчеркивая независимость от человека, который даже алиментов платить не хотел. Она так его и называет до сих пор: Неплательщик.
В семье я получил энциклопедическое образование. В прямом смысле этого слова. Детская энциклопедия была мною зачитана до дыр, а в Большой Советской энциклопедии торчало столько закладок, что мама только вздыхала, когда ей надо было посмотреть какую-то справку для очередного кроссворда. Извините, забыл сказать. Мама подрабатывала тем, что составляла кроссворды для республиканских газет. И платили ей за это вполне сноснозарплата на работе часто была меньше, чем гонорары от кроссвордов. В общем, я много читал, хорошо знал литературу, а научно-популярные издания были зачитаны до дыр. У бабушки была полная подписка на журнал «Квант» с самого первого номера. Вы знаете, что такое в советские времена было получить подписку на что-то интересное? Нет? Очередь занималась заранее, за сутки вперед. Номерки выписывались на руках. В очередь становились всей семьей. В день подписки (чаще всего это было летом) отчим брал раскладушку и шел с мамой на точкуони втроем проводили ночь в очереди, потому что там главенствовал принципушел на час, очередь пропала, тебя вычеркивали из списка, а твой номер переходил следующему. И даже после этих мучений подписка на Роман-газету или Новый мир в семью не попадала. Тогда в ход шли связи. И какую-то подписку нам оформляли «по блату». Все мое детство прошло в мире дефицита и блата. Блат в маленьком городе, где все друг друга знаютдело особенное: пол-города знакомых, куча родственников, всего две базыпродуктовая и промтоварная, базар, универмаги, продуктовые магазины. А без хороших отношений с мясником лучше за мясом не соваться: ни на базар, ни в магазин. Сколько раз мама сокрушалась, обнаружив в вырезке кусок хорошо законспирированной кости! Зато бабушке никто никогда не давал ничего плохого. Ее все любили. Она была настолько бесконфликтным человеком, что обидеть ее просто не представлялось возможным. Одежду тоже брали по блату. Примерочной была картонная коробка на полу в очередном складе, а что делать, если импорта на всех не хватало? А очереди за сливочным маслом и колбасой? Я это помню, потому что меня прямо из садика тянули в эти очереди. И я стоял, упираясь носом в чье-то пальто, от которого воняло весной и псиной, а вокруг были люди, и разговоры, и грязь, и все это вместе можно было назвать одним словомдетство.
Глава втораяЯ никогда не знакомлюсь в метро
Москва. Метро. Где-то между станциями. ВДНХБеляево. 28 марта 2010 года.
Павел продолжал бы рассуждать о детстве, но внезапно натолкнулся на чьи-то глаза. Нет, даже не так: он натолкнулся на серость ее глаз, на тот интерес, который возник на мгновение в ее взгляде и тут же потух. Это не был взгляд преследователя. Он уже мог это отличить. Это было нечто вроде брошенной мимолетно фразы «интересный мужчина», и только. Но его восприятие окружающего мира, и так обостренное до невозможного, сейчас было еще более обостренным. Он учуял этот взгляд, почувствовал интерес к себе, и стал рассматривать человека, такой интерес проявившего. Павлу было тридцать девять лет. Густая копна черных, как вороново крыло, волос, аккуратная бородка, усы-ниточки, лицо обычного интеллигента, сотрудника одного из бесчисленных НИИ, которыми так богата была столица. Его немного полнила мешковатая спортивная одежда неопределенно-серого цвета, которую он взял в дорогу, но так бежать удобнее. В действительности, за последние пару лет он немного былую физическую форму подрастерял, в его теле было лишних шесть-семь кило, но пока они ему не мешали. Даже сейчас, когда надо было передвигаться и мыслить БЫСТРО, Павел не мог пожаловаться на то, что тело его подводит. Все-таки до рокового сорокового рубежа оставалось еще семь с половиной месяцев.
Вот вагон стартовал, медленно «Калужская» уходила из виду. Вот мелькнула последняя колонна из розового байкальского мрамора, темнота на мгновение переключила внимание Он рассматривал возможную угрозу, ничего подходящего не нашел и остановил свой взгляд на НЕЙ. Остановил всего на мгновение, но тут же задержался на все семнадцать мгновений этой весны две тысячи десятого года.
Девушка показалась Паше интересной. Высокая, видная, ладная. Она была гибкой, с хорошей фигурой, и короткой стрижкой, модной в этом сезоне. Одета неброско, но со вкусом. Ее тонкие губы то складывались в мимолетную улыбку, то что-то шептали, в такт ее мыслям. Прямой изящный носик, почти идеальный овал лица. Она была чем-то похожа на Изабель Аджани, так, отдаленно, чуть более обрусевший вариант, наверноеОн еще подумал о том, что разрез ее глаз нельзя назвать идеальным, но ей идет необычайно.
Наверное, это глупость. Паша вдруг вспомнил рассказ Кортасара, в котором люди, встретившись в метро, потом искали друг друга, пока не столкнулись снова. Что-то вроде игры на фатум, Судьбу Интересно, зачем испытывать судьбу столь многократно и столь изощренным способом? Есть куда как интереснее занятия. Павел еще полюбовался изгибами ее фигуры, но представить себе ничего не успел: они подъезжали к очередной станции. Свет мигнул, вагон начал торможение.
Она точно выходит здесь. Мелькнуло в его голове
Нет, я подумал, почему бы мне не выйти, все равно выйти где-нибудь надо. Так почему бы не здесь? В рассказе Кортасара те двое, которые повстречали друг друга в метро, не сговариваясь, начали Игру. Игры бывают всякими. Но у всех игр есть одна общая черта: обязательное требование наличия у играющих свободного времени. Знаете, я давным-давно не отвлекаюсь на игры, точнее, игры в общепринятом смысле этого слова, слишком много времени занимают игры разума. Но у меня на такие игры времени не было. Я вообще не знаю, есть ли у меня время. Единственное, я знаю, что мне надо делать какие-то нестандартные ходы. Если за мной идут профессионалы, а за мной идут профессионалы, следовательно, мне надо действовать, как Бог на душу положит.
И что-то внутри кольнуло его «Иди!». И он решил, что это знак, потому что знаки иногда передаются и таким образом. И он вышел из вагона метро, сразу же догнал ее, поравнялся с девушкой, и, когда она подняла на него свои большие, серые с поволокой глаза, заговорил:
Извините, я не знакомлюсь в метро, но вы меня настолько зацепили