Он досмотрел фотографии вскрытых акульих туш и разложенных в аккуратной последовательности внутренностей, задержался на снимках с масштабирующей лентой. Сайрены были разных размеров, длина варьировалась от двух до четырех метров, пасти даже у мертвых вызывали оторопьстолько зубов легко перекусят человека пополам. Может и нет ничего странного, что люди прыгали с понтонов в воду, прыгнешь куда угодно, когда рядом с тобой разевают такую мясорубку. Что же им было нужно, этим рыбкам?
Его внимание вдруг привлек снимок, на котором у сайрена был свежий продольный надрез над плавником, выше боковой линии. По сравнению с практически отсутствующей от удара гарпуна головой это была мелочь, но странная. Гелбрейт увеличил и приблизил снимоккрая ровные, глубина небольшая. Это было уже интересно.
Оставив найденное изображение на экране, Гелбрейт стал по очереди открывать остальные, ища похожие следы. Из всей массы обнаружилось только четыре снимка со схожими ранами, это были разные животные, молодняк по виду. Кожа сайренов далеко не так прочна, как у хищников Земли, и разрезы пришлись в разных местах. Гелбрейт прикинул размеры, взял карандаш, отмерил предполагаемую длину лезвия, после чего бросил карандаш на стол и задумался.
Когда человек в панике бьет животное ножом, чтобы убить, то удар всегда проникающий, направленный в глубину тела лезвием вперед. Если даже животное продолжает движение, место выхода лезвия отличается от остального следа. Раневые каналы на снимках были продольными, небольшой одинаковой глубины, как если бы обладатель ножа не бил, а хотел только располосовать шкуру. И если даже предположить, что животное плыло мимо на большой скорости, то все равно глубина основного отверстия от ножа слишком мала. К тому же раненых акул было четыре, а в том, что нож держала одна и та же рука, Гелбрейт не сомневался: разрезы были идентичными. Вряд ли викторианцы или урсулийцы понесли бы с собой нож на шоу в развлекательном центре. Только мумбайцы привычны к морской фауне, а ножи единственное разрешенное оружие, некоторые владеют ими мастерски.Непонятно было назначение разрезов. Зачем ранить четырех акул без попытки их убить?
Гелбрейт открыл файл со сводкой статистикиотстреляно двадцать семь сайренов. Человеческих жертвсто восемь, из них мертвы шестнадцать человек. Пять викторианцев, трое мумбайцев, восемь урсулийцев. Аспирация водой, кровопотеря, рваные, резаные, колотые и ушибленные раны. Получивших травмы различных степени тяжести и генезавосемьдесят семь. Путем нехитрых подсчетов Гелбрейт убедился, что пятеро почему-то включены в число пострадавших, но исключены из числа травмированных. Имен не было в списке, как не было указано и гражданство. Хорошо бы выяснить, кто эти люди и что именно с ними произошло. Наверняка это даст больше, чем невнятная холозапись.
С этой мыслью он вышел в коридор, собираясь поделиться информацией с Клинтом и заручиться его поддержкой, но дойти до двери соседнего номера не успел, произошло нечто странное. Стены перед глазами начали дрожать, окружающее поплыло в периферийном зрении, заменилось розовым размывом, и после провала, который он почувствовал животом, перед глазами опять возникла сетка. Гелбрейт замероб этом Шепард не говорил, что это могло значить? Он не давал никакой команды импланту, неужели поврежден? Гелбрейт невольно схватился за предплечье, но тут же выругал себя за демаскировку и отдернул ладонь. Нет, не может быть, он был аккуратен, вряд ли техника настолько нежна, чтобы испортиться за пару дней.
Сетка продолжала стоять перед глазами, и Гелбрейт попробовал разобраться в нейлинии шли по потолку и имели узлы в точках пересечения. Что это такое может быть? Хиотис говорил что-то о замаскированных камерах, может быть, это они? Наблюдают за всем, происходящим в коридоре? Или только за ними? Как узнать?
Фокус зрения внезапно изменился, и Гелбрейт увидел самого себя, стоящего внизу с дурацким полотенцем на шее, которое забыл снять, зрелище абсурдное и пугающее одновременно. После этого он увидел сразу весь коридор, выходы на балконы, сами балконы (значит, камеры есть и там?), даже туалеты и душевые кабины (абсолютно возмутительно!). Клинт сидел за столом, не подозревая, что Гелбрейт разглядывает его сразу с трех ракурсов, из которых наиболее привлекателен тот, с которого виден экран.
Последнее его отрезвилособственный экран тоже доступен наблюдателям, нужно немедленно сменить его расположение. Ощущения в дрифте были страннымион мог менять точку зрения и смотреть на все либо своими глазами, либо глазами камер, точно переключал тумблер, но в двух местах одновременно быть не мог. Гелбрейт выбрал позицию своего тела, деревянным языком произнес кодовые цифры, ковровое покрытие набросилось на него и сбило с ног, а рот наполнился вязкой слюной, такой густой и неприятной, что попытка сглотнуть забила горло. Он метнулся в номер и наклонился над унитазом в рвотном спазме, чувствуя, как дрожат руки.
Забытое полотенце оказалось кстати. Намоченное холодной водой, оно принесло некоторое облегчение гудящей голове, и через пару минут разгадка пришла сама собой. В океанариуме он назвал код, позволяющий определить видеонаблюдение, камер не нашел и успокоился, забыв об окончании цикла, а ведь Шепард предупреждал, что это обязательно. Имплант оставался активен все это время, вот почему сетка появилась, когда он вышел в коридортам есть блок управления камерами.
Гелбрейт сполз на холодный пол и прислонился лбом к полированному боку ванны. Дрифт поселил в нем какой-то панический страх. На Аяксе было целое подразделение дрифтеров, он видел некоторых из них пару раз, но считал кем-то вроде программистов или хакеров. Никак он не предполагал, что душа этих парней каждый день расстается с телом, да еще с такими отвратительными ощущениями.
От мыслей его оторвал звукщелчок входной двери, которую он забыл запереть. Кто-то вошел в его номер, и этот кто-то старался не шуметь.
Глава 14. Реанимация
Гелбрейт прислушивался, попутно отыскивая глазами то, что могло бы заменить оружие. Ничего тяжелее бутылки шампуня в ванной не имелось, досадное упущение. Была слабая надежда, что это какая-нибудь горничная, но она рассеялась, когда голос Хиотиса в прихожей приказал кому-то:
Быстрее.
Гелбрейт удивился. Когда тот успел вернуться и что ему нужно? Дверь открылась, сквозь ресницы он узнал андроида, который обслуживал их в столовой. Робот прошел к нему, наклонился, лязгнул металл и что-то холодное коснулось шеи. Гелбрейт перестал притворяться и перехватил конечность андроида полицейским приемом.
Хирургические ножницы.
У Хиотиса, выросшего в дверях, мелькнуло выражение, которое нельзя было интерпретировать однозначно, однако его растерянность длилась всего секунду.
Слава богу,громко и радостно заявил он.Вы меня здорово напугали. Есть боль за грудиной? Дышать можете?
Голова закружилась,Гелбрейт сделал попытку подняться, но андроид без видимых усилий удержал его на полу одной рукой.
Не надо делать резких движений,посоветовал Хиотис, и на секунду Гелбрейту показалось, что в этой фразе заключена угроза.
Что же мне, так и лежать?
Пока не выясним, что вы в безопасности,серьезно подтвердил Хиотис.За еще одну смерть, пусть даже от сердечной недостаточности, с меня голову снимут, не считая того, что это прикончит здешний бизнес. Вы, простите, гипертоник или гипотоник?
Ни то, ни другое, просто секундная слабость. Непривычный климат, жара.
Хиотис сделал знак андроиду, тот сжал пальцы свободной руки на запястье пациента, и поверх кожи у него высветились цифры, которые Гелбрейт не разгляделтыльная сторона ладони робота была видна только тому, кто смотрел сверху. Наверное, они были заведомо неутешительными.
У кардиолога наблюдаетесь?
Никогда не наблюдался.
По показателям у вас аритмия. Знаю, что прозвучит невежливо, но возраст и вредные привычки вроде курения предполагают некоторые дисфункции сердца. Да и давление у вас высоковато.
Говорите как врач,усмехнулся Гелбрейт.Что вы заканчивали?
Юридический, но судмедэкспертизу изучал, как и проведение сердечно-легочной реанимации.