Телефонная трубка заскулила в ответ, потом зарычала и перешла на повизгивающие интонации.
Что?! взревел мастер, побагровев всем собой. Когти в зубы и привет! отбил он, и телефон полетел в ближайшую урну.
"Шестой на этой неделе," мысленно вздохнула я, искренне сочувствую технике. Ну а что, она, техника, не виновата, что очередной клиент на полном ходу и без каких-либо тормозов нарвался своим гонором на тупик под именем "мастер Матори". На идиотов не раздражаются, им сочувствуют.
Разбежались по тачкам, зяблики полосатые! Не то перышки и вам сейчас начищу! раздалось из недр мастерской, и я поспешила убраться в смотровую, дабы закончить диагностику вверенного мне транспорта (ага-ага, читай, скрыться от глаз весьма острого на язык и когти повелителя гаечных ключей и покрышек, владыки мастерских боксов и просто отменного шефа).
Работа двигалась, но мысли мои все кружили вокруг последнего видения. Тонкие детские ноги-палочки в дутых оранжевых кроссовках теребили нервы. В груди разрасталось давящее чувство, на языке горчило. Ничего хорошего ждать от увиденного не приходилось. Опыт последних лет мне это однозначно доказал. Лучше было поскорее завершать дела в мастерской и на всех порах мчать к альфе. Что я и сделала.
Свернув свою деятельность в боксе, я выпросила у старшего Матори отгул до конца дня, получила свою порцию ласки в виде ворчания о малолетних недоразумениях, что приходят к обеду и убираются до заката, и устремилась на поиски альфы Игуро. С подобными "картинками" я всегда шла к нему. С большинством из них мы разбирались, некоторые оставались без ответов. Надеюсь, что данный случай все же из первой категории, растить должников мне не нравилось. Они неизбежным обязательством давлели надо мной, заставляя даже в ночное время думать о них и искать ответы на вопросы. Пускай какие-то ответы находились не сразу, но это не значило, что их не существовало вовсе. Это лишь означало, что вопросы задавались неверно. Или не в то время и не в том месте. И последнее упускать было никак нельзя.
Глава 3
Стоило только войти в здание главного дома общины, как на меня обрушился истерический женский рев. Посреди огромного мраморного холла, выполненного в сдержанных серо-синих цветах неоклассического стиля, молодая оборотница валялась на полу в ногах альфы Игуро (что само по себе было удивительно!) и умоляла-умоляла-умоляла (дважды удивительно!).
Она так и выкрикивала: "Умоляю! Умоляю! Умоляю!"
Знающим законы стаи сообразить, о чём идёт речь, было нетрудно. В коленопреклонной позе пребывала молодая жена бывшего старшего беты Тэсаимо, разжалованного с данного поста несколькими часами ранее и, как следствие, потерявшего всяческие привелегии руководящего в общине. Потерявшего привелегии, но не уважение Сейчас же супруга оборотня активно лишала его второго, что было уже гораздо серьезнее и значимее как для мужчины, так и для двуликого сына Луны.
Достоинство мужчины не в мощи его рыка, не в красоте тела и крепости мышц и даже не в его статусах и регалиях. Достоинство мужчины в его семье и силе ценностей, что несет она. И принимать решения мужчины семье должно с уважением его права на них. Как и принимать его поражения ей должно с тем же признанием его права на них. Нельзя сообща лишь праздновать победы. Хорошо и в шторм обеими руками держать штурвал утратившего устойчивость судна.
Но, видимо, единства в семье беты Тэсаимо и не было, раз супруга сочла возможным просить за мужа, да еще и вымаливая решение у альфы. Двойное неуважение. К супругу. И к вожаку стаи.
Замерев поначалу при входе, я решила двинуться дальше и то ли сделала это несколько шумно, то ли супруга беты Тэсаимо среагировала на движение, в общем, я шевельнулась и привлекла к себе внимание страждущей. Едко-желтые глаза несчастной хищным рывком переместились с ног мастера на меня, впились ядовитыми жалами, заставляя кожу лица краснеть и пылать. Я только открыла рот, чтобы поздороваться с присутствующими, но так и осталась стоять, потому как тигрица в мгновение сменила жалобно-просительное выражение лица на гневный оскал, позволив клыкам и когтям прорваться сквозь нежную кожу десен и пальцев рук.
Обезображенная начавшейся трансформацией женщина, шипя и брызгая слюной, пыталась что-то сказать, но все, что я смогла разобрать, это "тварь" и "отребье". Да, фантазия у нее в данный момент отсутствовала напрочь. Никаким разнообразием мысли она меня не удивила, хотя в общем-то была женщиной с развитыми интересами, держала кондитерскую лавку с весьма оригинальными рецептами. Но агония чувств, видимо, действительно вызывает замыкание в наших мозгах, и ни о каком логичном и творческом мышлении в эти моменты и речи уже не идет.
Не став досматривать представление, я, выдерживая бесчувственную морду лица, прошла через широкий холл к кабинету мастера. Постучала для порядкада мало ли кто там решил укрыться помимо меня, заглянула внутрь, и, убедившись, что никого нет, зашла.
Подобное поведение мне было разрешено. Мастер Игуро мою персону видел, направление движение зафиксировал, поэтому найти при желании сможет быстро. А ждать окончания театрального представления да еще и не с лучшими актерами в главных ролях я предпочитала в комфортных условиях. Заботиться о своем благе было одним из заданий мастера для меня. Как по мне, так с задачей по бережному обращению с самой собой я справилась. Может, не на отлично (не стоило даже и останавливаться перед вышедшей из берегов сознательности женщиной), но на хорошо-то точно.
Минут через пять вернулся альфа. Проходя к своему креслу, бросил на меня изучающий взгляд, убедился, что ядовитые крики оборотницы не оставили глубокого отпечатка в моем настроении, и, усевшись, со вздохом проговорил:
Вещай, Катиро. Вижу же, что пришла ты ко мне не ради праздности, а с покаянием. В этом месте мастер усмехнулся (меня, признаться, тоже позабавила выбранная им манера вести диалог). Чего натворить-то успела? вот этот тон разговора уже куда привычнее.
Я-то?! решила сходу не сдавать своих позиций.
Ты-то! скалязь, ответствовал мужчина.
Вдохнула-выдохнула и рассказала:
Девочка. Лет семь. На ногах оранжевые кроссовки. Ехала на желтом, ближе к лимонному цвету, велосипеде. Практически новом. Зелёная атласная лента с правой стороны руля. Две спицы на переднем колесе погнуты. Заднее колесо украшено плетением из цветных ниток. Торопилась, боялась опоздать. В дали я слышала бой часов с центральной площади. Нашей или не нашейсомневаюсь, но, судя по местности, это может быть и одна из соседних общин.
Я не знаю, что точно произошло, но чувствую, девочка в опасности. Это либо уже случилось, либо вот-вот случится. Неизбежность ее конца уже предрешена, время на исходе.
Либо уже вышло.
Последнюю фразу не планировала говорить. Она вырвалась сама, кислотой бессилия плеснув в тишину кабинета альфы.
Мастер Игуро молчал. И он, и я уже встречались с теми ситуациями, когда приходится принимать неизменный результат. Когда поправить ничего нельзя и остается только справляться с горем утраты. Справляться и разбирать нити произошедшего, распутывая судьбоносные клубки в поисках ответов на вопросы. Не чтобы исправить, доказать или оправдаться. А чтобы знать, на что еще можно опереться, куда еще можно посмотреть, как еще можно организовать поиск, когда он понадобится в следующий раз.
Закончив мысленно перепроверять корректность выданной альфе информации и все ли выявленные мной детали были последовательно отражены, я позволила себе поднять глаза на тигра. Он сидел хмурый и задумчивый. Его состояние было понятно: информации кот наплакал, проверить ее затруднительно, а действовать, судя по тому, как сжималось от плохого предчувствия нутро, необходимо быстро.
Так, сказал, наконец, мастер, но был перебит резким стуком в дверь, которая без ожидания разрешения распахнулась, и в комнату, посмеиваясь, ввалились двое. Одинвысокий брюнет с темными, как безлунная ночь в Великой Степи, глазами, второйзолотоволосый юноша, в котором я с трудом, но узнала сына вожака стаи.
Тадеуш! Эрам! обрадовано воскликнул альфа и пошел обниматься с такими разными, но в чем-то очень похожими мужчинами. Одному было лет тридцать, сыну мастера Игурооколо двадцати трёх. И объединяло их выражение глаз альфы, которыми он на них восхищённо смотрел. В каждом из них оборотень видел свою гордость. Каждым он любовался всей душой.